Большой куш нищей герцогини - Дарья Донцова

– Арина давно мне сказала, что ты ее мать. Антон твой внук, имей совесть, помоги.

Я от злости онемела. Во! Теперь из меня бабку сделать хотят. Потом нашлись слова! Полаялись мы с парнем, устали, успокоились, сели чай пить. Игорь с Антоном у меня ночевать остались. Утром Морозов ушел, на пороге обнял меня.

– Тань! Если все удачно получится, я разбогатею, дам тебе денег. Много!

Я рассмеялась.

– Дай бог нашему теленку волка съесть. Не вляпайся в дерьмо. Время страшное, не лезь куда не надо. Ты научный сотрудник, вот и занимайся наукой.

– И сдохни с голоду вместе с ребенком! – буркнул он. – Ну, побежал я на станцию, а то опоздаю.

Он ушел, а я на кухню вернулась, в окно глянула и сильно удивилась. Чтобы на платформу попасть, надо налево свернуть. Игорь же направо потопал, а та тропинка только к лагерю вела. Стою, думаю: семь утра на часах. Электричка в шесть пятьдесят уже ушла. Следующая в семь сорок две. У нас не все поезда тормозят. До платформы черепашьим шагом минут десять, а бегом пять. Куда он опаздывает? Почему в «Ежик» направился?

Татьяна провела ладонью по лицу.

– Ну, а потом Игорь пропал. Я позвонила Парфению. Он тоже имя поменял, стал Алексеем. Мне это не понравилось. Как узнала про фокус-покус, тут же ему, как и его брату, заявила:

– Имя тебе отчим Агапий дал с любовью, заботился о тебе, хорошим отцом вам с братом стал. А вы его откинули. Негоже старших обижать. Неуважительно это.

Он рассмеялся.

– Кто бы говорил! Чего сама представляешься: «Я Татьяна!» Почему про Питириму молчишь?

Помнится, я здорово разозлилась, но объяснила:

– Выговорить трудно.

Он такую морду скорчил:

– А Парфений легче? А с отчеством вообще легко? Парфений Агапьевич?

Старуха сердито сдвинула брови.

– Я велела ему срочно ехать в Муркино.

Он примчался в обед.

– Что случилось?

Я на Антона показываю.

– Вот что. Игорь его оставил до вечера воскресенья. Сегодня среда. Где твой брат?

Парень в ответ:

– Понятия не имею. Мы с ним неделю не разговаривали.

Ну, я ему все и выложила про приезд близнеца, велела:

– Забирай ребенка. У тебя жена есть, вот пусть и присмотрит за ним. Я устала.

Он спорить не стал, увез Антона. В марте лагерь стали спешно ремонтировать. Уж где деньги взяли, не знаю. Сделали все тяп-ляп, открыли его, первая смена приехала. Я в начале сезона заболела, желудком маялась, температура высокая. Дней десять провалялась, еле-еле оклемалась, приплелась на работу. Наши бабы меня увидели, давай на все голоса звонить:

– Таня, у нас новый рабочий, Миша. Молодой, услужливый, воспитанный, аккуратный.

А мне все равно. Миша так Миша. Занялась делами, через час слышу знакомый голос.

– Добрый день, Татьяна, я Миша.

Поднимаю голову. О! Парфений, то есть Леша, стоит. Я сначала обомлела, потом подковырнула его.

– Не пойму никак. Ты нынче кто? Алексей? Михаил? Запуталась я совсем.

Он меня за руку схватил.

– Тише. Хватит про мое имя болтать.

Я ему в ответ:

– Просто скажи, как к тебе обращаться?

Он шепотом:

– Здесь я Миша. А в любом другом месте – Алексей.

Ну прямо шпионские страсти. Меня любопытство одолело.

– Почему?

Парень объяснил:

– Меня тут не оформляли официально. Дают конверт в конце недели. Никто налоги платить не желает, ни я, ни хозяин. Документов не спрашивали. Работа простая: возьми ящик, мешок, отнеси туда. Или принеси оттуда тюк с бельем. Не хочу, чтобы знали, кто я.

Я удивилась:

– Да почему?

Он злиться начал:

– Не хочу, и все.

Мне вдруг обидно стало.

– Вы с Игорем два сапога пара. Уж сколько я вам добра сделала, с детства мы вместе. И что? Уехали в Москву, про меня забыли. Сначала на лето хоть возвращались, а потом как утонули. Ничего про вас не знаю. Игорь нашелся?

Леша помрачнел.

– Нет.

Я продолжаю:

– Антон у тебя живет?

Алексей замедлил с ответом:

– Нет. В интернате он.

Я его укорила:

– Племянника выкинул из семьи!

Он скривился.

– А ты внука выгнала!

Вот и поговорили. И я решила относиться к парню как к чужому, вежливо, но и только. Работал он хорошо, все успевал, наши бабоньки его обожали. А потом у нас Шныркин пропал.

Молоканова покачала головой.

– Вот уж мы перепугались! Роман остался на пересменку. Чего греха таить, когда основная масса детей уезжала, весь состав от воспитателей до нянечек расслаблялся. Занятий у тех, кто в лагере, нет. Дети по территории бегают, только купаться их водят. Ребята почуяли свободу, давай безобразничать, спать их вечером не уложить, утром не поднять. Слава богу, хоть мало их было.

Татьяна сняла шаль.

– Уж даже не знаю, как его сейчас называть, чтобы вы не запутались? Парфений? Алексей?

– Лучше Алексей, – подсказал Володя.

– Так он еще и фамилию поменял! – сердито добавила Молоканова. – Стал Петровым! Чем ему Морозов не угодил? И отчество в мусорную корзину отправил! Алексей Николаевич Петров. Каково?

– М-да, – крякнул Костин, – нашли Шныркина?

– Слава богу, да, – поморщилась хозяйка, – иду по коридору, смотрю, Алексей Романа ведет. Тот как сомнамбула был. Я к ним бросилась: «Где обнаружил героя?» Алексей на ходу:

– В кладовке сидел.

Вот уж я удивилась.

– Мы ж ее всю обшарили!

Алексей головой мотнул.

– Не знаю, где и что вы искали. Шныркин там за мешками со всякой дрянью прятался.

Потом мать мальчишки приехала, пообещала позвонить куда следует, пожаловаться, дескать, доверила нам сына здорового и веселого, а сейчас получает больного.

Татьяна опять подлила чаю, правда, на сей раз только в свою чашку.

– Осенью «Ежик» закрылся, заведующая нам сказала: «Не знаю, что дальше будет. Вроде лагерь хочет бизнесмен купить. Если получится, мы все на прежних местах останемся». Зима пролетела, весна пришла. апрель настал, звоню заведующей с вопросом: «Рассчитывать мне на работу или где в другом месте искать?» Она мне радостно: «Таня! Лагерь теперь принадлежит кому-то богатому. Он пока ничего ремонтировать, менять не собирается, но первый заезд планирует в самом конце июня, а заплатят как обычно». Я обрадовалась. В конце мая мне мысль в голову пришла…