Песня сирены - Виктория Холт

Вскоре после этого начался период появления призраков, что время от времени происходило в Эндерби-холле. Обычно это начиналось с какого-нибудь незначительного случая. Кто-то видел, или ему казалось, что он видел, свет в Эндерби-холле. Об этом начинали говорить, и потом уже все видели этот свет в Эндерби. Моя мать говорила, что это просто отражение заходящего солнца в окнах, а людям кажется, что это свет. Однако слухи росли.

Я упомянула о поломанной половице, и ее починили, но я ничего не сказала о найденной пряжке, потому что это касается Бэлл, а мне казалось, что это послужило бы ненужным напоминанием о злополучном случае, который привел к увольнению Роков.

Время от времени я их видела, и их отношение ко мне было всегда несколько язвительным. Когда я спросила Мэри, как они устроились на новом месте, она ответила со вздохом облегчения:

— О, госпожа Дамарис, нам с Джекобом никогда не было так хорошо! Мы как сыр в масле катаемся.

Этим она хотела сказать мне, что произошла перемена к лучшему, и им повезло, что мой отец уволил их. А Элизабет обронила, что Роки очень стремятся угодить и что они в самом деле хорошие работники.

Я заметила, что все слуги в Грассленде рассматривают меня с особым интересом, и мне хотелось бы знать, что Роки рассказали им о нашем доме.

Карлотта всегда говорила, что слуги — шпионы, что они слишком много знают о личной жизни своих хозяев.

— Нам не следует забывать о них. Они следят за нами и болтают между собой. Они слишком много видят и придумывают то, чего не знают, — как-то сказала мне Карлотта.

И я еще сильнее, чем прежде, пожалела о том, что рассказала, где нашла собаку.

С тех пор как Бэлл нашла пряжку, ею овладела страсть к охоте за сокровищами. Пряжку он держала при себе, но однажды мы увидели, что ее нет, а потом обнаружили, что Бэлл закопала пряжку в саду, вместе с костью.

Неожиданно Бэлл заинтересовалась тем участком земли, где попала в капкан, хотя до сих пор отказывалась и близко подходить к этому месту. Когда бы мы ни проходили мимо этого забора, собака держалась от него подальше и прижималась к нам.

А однажды, когда мы проходили мимо, Бэлл потерялась. Мы звали ее снова и снова, но собака не появилась.

Она всегда пыталась попасть внутрь Эндерби-холла, потому что он привлекал ее, а иногда она садилась у ворот и призывно поглядывала на нас.

— Ну, пойдем, Бэлл, — говорил, бывало, Мэтью. — Там больше нет пряжек.

Но она тихонько поскуливала, как будто умоляя нас пойти туда.

В тот самый день, когда мы ее потеряли и долго звали, Мэтью сказал:

— Хотелось бы знать, не попала ли она в дом? Кто-нибудь мог оставить его открытым.

И в этот самый момент Бэлл пролезла под воротами, и вид у нее был пристыженный.

Мы были удивлены. Зная о том, как она боялась этого забора, мы меньше всего ожидали увидеть ее именно там.

Собака прыгнула на Мэтью, размахивая хвостом.

— Что ты делала? — спросил он. — Ты вся грязная.

На следующий день мы вообще не смогли ее найти, когда были на том же самом месте. Просто удивительно, как часто мы ходили в ту сторону! Вероятно, это происходило оттого, что туда нас приводила Бэлл, а мы просто следовали за нею, не думая о том, куда идем.

А может быть, нас, как и многих, привлекал Эндерби-холл.

В этот день мы не смогли найти Бэлл. Мы звали снова и снова, но она не пришла.

Неожиданно я побледнела:

— Ты не думаешь, что Джекоб Рок опять обманул отца и поставил новый капкан? Мэтью уставился на меня.

— И Бэлл попала в него? О нет! Попав один раз, она больше не угодит в него, она достаточно умна для того, чтобы узнать капкан по виду. И Джекоб не ставит больше капканов. У него в этом нет необходимости. Он теперь живет в нашем доме, и ему не нужны ни кролики, ни заяц на обед.

— Да, но у меня предчувствие, что Бэлл может быть там. Она в последнее время ведет себя довольно странно.

С помощью Мэтью я пролезла через ворота, он присоединился ко мне.

— Бэлл! — кричали мы. — Бэлл! Издалека я услышала ответный лай, но собака не прибежала к нам вприпрыжку, как обычно.

— Сюда! — сказал Мэтью, и мы углубились в подлесок. — Не могу понять, почему твой отец не использует эту землю?

— У него сейчас много забот. Дойдет дело и до этой земли.

Потом мы наткнулись на Бэлл. Она рыла землю и уже вырыла изрядную яму.

— Что ты делаешь, Бэлл? — воскликнул Мэтью.

— Мы должны забрать ее отсюда, — сказала я. — Мой отец по-настоящему сердится, когда кто-нибудь сюда ходит.

— Ну, пойдем, Бэлл.

Собака перестала копать и печально посмотрела на нас.

— Что с тобой? — спросил Мэтью. Бэлл взяла с земли какой-то обтрепанный предмет и положила его у ног Мэтью.

— Что это? — спросила я.

Предмет был очень грязным, местами покрыт мхом.

— Мне кажется, — заметил он, — что некогда это был башмак.

— Да… это был башмак.

— Еще одна находка Бэлл! — воскликнул Мэтью. — Но я не могу тебе позволить принести это в дом.

Он забросил башмак в кусты. Собака тотчас прыгнула и достала его.

— Ты странный коллекционер, Бэлл, — сказала я. — Мэтью, давай лучше уйдем отсюда. Если отец узнает, он очень рассердится. Он терпеть не может, когда люди сюда ходят.

— Ты слышала, Бэлл? — сказал Мэтью. — Пошли, брось этот грязный предмет.

Когда мы подошли к воротам, Бэлл, которая тащилась позади, догнала нас.

Мэтью сказал:

— Посмотри, что она принесла?

Это был все тот же старый башмак. Мэтью отобрал у нее башмак и забросил далеко в подлесок. Собака протестующе заскулила, но затем неохотно уступила, и мы вернулись в Грассленд.

* * *

Элизабет объявила:

— Я собираюсь устроить вечеринку: поиграем в шарады и повеселимся. Конечно, я приглашу вашу семью и еще несколько других. Я чувствую, что пора немного развлечься. Ты должна мне помочь, Дамарис.

Я ответила, что с удовольствием помогу, но в таких вещах от меня мало проку: вечеринки никогда не доставляли мне удовольствия. Я всегда ужасно стеснялась, когда танцевала, и часто оставалась без партнера. Однако в последнее время я изменилась благодаря моей дружбе с Мэтью. Он ясно дал мне понять, что мое общество доставляет ему удовольствие, и мы много времени проводили вместе. У нас всегда находились общие интересы. В городе, где он выглядел настоящим щеголем, я считала его слишком недоступным, но здесь, в поместье, он казался другим человеком. Конечно, я понимала, что все это временно: он скоро уедет. Он всегда говорил, что должен вернуться в свое поместье в Дорсете, а кроме того, у него были обязательства перед армией. Я не знала о его планах, и он, казалось, не хотел о них говорить. Мне было так хорошо с ним!