Перерождение темного архимага. Сибирский рубеж - Amazerak

продолжил стучать пальцами по клавишам, а потом вскинул на меня взгляд. — Пойдёте командовать малым фортом после учебки, господин Озёров?

— Сразу? — удивился я.

— Не сразу, конечно, но через год-другой капитаном стать можете, особенно если получите ранг великого мастера. Великие мастера в лейтенантах не задерживаются. Хотя тут всё зависит от вас и ни от кого больше, — прапорщик вручил мне паспорт и военную карточку и продолжил печать. Затем он вернул документы Полине и отправил нас в казарму.

Казарма четвёртой роты — хмурое двухэтажное здание из толстых бетонных блоков, которые и гаубичный снаряд не пробьёт, — находилось возле самой стены. Ещё более суровый вид этой мини-крепости добавляли решётки на окнах, призванные защищать в случае нападения тенебрисов. Зато внутри оказалось чисто и опрятно: стены были покрашены в весёлый светло-жёлтый цвет, в холле росли цветы в горшках.

Дежурный отправил нас на второй этаж, где, собственно, и находилась казарма, и тут нам с Полли пришлось расстаться. Мальчикам полагалось направо, девочкам — налево. Проживание было раздельным, чему вряд ли стоило удивляться.

Жилое помещение представляло собой длинный зал, заставленный двухъярусными койками вдоль обеих стен. Когда я вошёл, тут царило оживление. Парни, облачённые в одинаковую тёмно-зелёную форму, сидели на кроватях, кто группами, кто по одному, общались и ржали. Кто-то чистил одежду, кто-то что-то смотрел за складным компьютером, четверо за столом резались в карты, двое возили по полу швабрами.

Рядом с дверью был кабинет дежурного, там сидел парень с, по всей видимости, сержантскими погонами. Он сказал, что мне надо к заместителю командира роты, и вызвал того по телефону.

Заместитель, молодой офицер с погонами старшего лейтенанта, выглядел уставшим и делал всё без особой охоты. Он принял меня в своём кабинете, забрал карточку и паспорт и направил к шестой кубрик. Завтра мне предстояло получить военное удостоверение и униформу. Занятия начинались с понедельника.

Оказалось, что курсанты благородного происхождения, то есть бояре и князья, размещались не в общем помещении с двухъярусными кроватями, а в отдельных комнатушках по четыре человека. Кубрики были тесные и без удобств, но по сравнению с тем, как жили простолюдины, могли показаться роскошью. У нас даже шкафчики для вещей имелись, тогда как мещане обходились тумбочками.

Когда я зашёл, передо мной предстала следующая картина. Худощавый белобрысый юнец с длинной чёлкой полулежал на кровати и смотрел в складной компьютер, другой парень, коренастый, коротко стриженный, читал газету. Третий расположился за столом и что-то писал на листке бумаги.

Наши с ним взгляды встретились.

— Рюмин? — спросил я.

— Озёров? — удивился парень, сидевший за столом. — Тебя тоже к нам запихнули? Вот и славно. Располагайся тогда, чувствуй себя как дома, вещи в шкафчик можешь сложить. Только быстрее, а то скоро отбой, свет заставят выключить.

Не успел я познакомиться с парнями и разложить вещи по полкам, как прозвучал звонок, похожий на школьный. Это значило, надо было выключать свет. Но ложиться спать никто не торопился. Паренёк с чёлкой продолжал смотреть в комп. Оказалось, он фанат японских мультиков и сейчас глядел один из них. С остальными мы чесали языками ещё часа два.

Среди моих соседей только Рюмин был князем, остальные двое — боярами. Парень с чёлкой, которого звали Дмитрием, поехал служить добровольцем, поскольку семья его была небогатой, да ещё и всё наследство досталось старшему брату, а он остался без денег. Второго же, Романа, отправили сюда в качестве наказания. Он встречался с какой-то девицей из другой благородной семьи, девушка забеременела, и чтобы сгладить конфликт, виновника сослали на границу. Сам же парень увлекался игрой на гитаре и сочинял песни, и даже музыкальный инструмент с собой притащил.

Рассказал я и свою историю. В нашей комнате меня можно было назвать самым везучим и невезучим одновременно. Парням предстояло безвылазно торчать в форте минимум два года, а мне — приезжать сюда месяц через месяц. С другой стороны, по истечении контракта они могли уволиться, я же буду мотаться на границу до конца своих дней, если, конечно, не найду себе замену.

Утро тоже началось с пронзительного звонка. Все быстро вскочили, оделись и выбежали на построение в общий коридор, где собрался весь состав четвёртой роты, в том числе, девушки, коих оказалось то ли девять, то ли десять человек — не успел сосчитать.

К нам вышел молодой офицер с гладко выбритым лицом и узкими бакенбардами. Его мундир был идеально выглажен, китель застёгнут на все пуговицы. Парень стоял, выпятив грудь колесом, и глядел на курсантов из-под козырька надвинутой на лоб фуражки. Мои соседи по комнате уже рассказали, что здесь есть некий лейтенант Шаховской, которого все не любили. Это он и был.

— Курсант, почему не в форме? — офицер говорил резко и быстро.

— Я вчера вечером прибыл, не успел получить, — ответил я.

— Отвечать по уставу! Что это за вольности? Не на базаре. Ладно, устав вы ещё не знаете, поэтому пока простительно, — добавил он. — Сегодня получите форму. А это что за вид? — обратился он к какому-то мещанину. — Китель поправить! Пуговицу застегнуть! А вот ты, да, ты, тебя бриться учили? — это было обращено к третьему курсанту. — Здесь быстро научим. А что ссутулился? Выпрямиться! Грудь вперёд, живот втянуть! Чтоб завтра перед полковником все вид имели строевой. Сегодня форму получить, кто не получил, в порядок себя привести. Завтра начинается учёба. А сейчас, — лейтенант взглянул на наручные часы, — всем вернуться на свои места и приготовить личные вещи к досмотру.

Я и три моих соседа вернулись в комнату. Досмотр вещей оказался неожиданностью не только для меня, остальных тоже возмутило подобное мероприятие.

Первым делом Шаховской в сопровождении четырёх сержантов обыскал мещан. Сержанты копались в вещах, лейтенант наблюдал. И почти сразу у одного из новоприбывших обнаружился пакет травы, у второго — блок сигарет, у других изъяли три ножа, два кастета и зачем-то отобрали гитару.

— Сказано было сдать? Сказано. Почему не сдали? — ругался лейтенант. — На «губу» в первый день захотели? Это вам запросто устроим. Здесь церемониться ни с кем не будут. Не подчинился приказу — на «губу», два-три раза не подчинился — месяц в штрафбате.

Когда закончили с простолюдинами, пошли по комнаткам благородных. Тут уже начались споры, аристократы возражали более активно. Тем не менее у одного боярина конфисковали дорогой портсигар, у другого забрали какие-то таблетки, которые лейтенанту показались подозрительными,