Поиски пропавшего без вести - Татьяна Рубцова

— В камере тебя не обижают?

— А… Нет… Разберусь… Сама как?

— Я работу нашла. В продуктовом магазине.

— Ничего. Отпустят, все опять наладится. Оля?

— Что?

— Извини, я хотел, как лучше.

— Только бы тебя отпустили.

— Не знаю. Они меня взяли за жабры.

— Господи! А… Витя!

— Ладно, все. Будешь звонить маме, поцелуй от меня Одуванчика, скажи, как я ее люблю. Ладно?

— …да…

— До свидания. Береги себя. Как дома?

— Все хорошо. Наш сосед учится. О тебе спрашивал.

— Передай ему привет. Ну что, начальник, — Андрей повернулся к конвоиру. — Время?

— Время.

— Тогда пошли. Перед смертью не надышишься. До свидания, Оля. Я люблю тебя!

— Я тоже, А… Витя.

Тот резко поднялся и вышел, а Ольга заплакала от безысходности.

Суд начался через полгода и продолжался четыре месяца. И только там Андрей понял с каким размахом ворочались дела и как глубоко были замешаны в них госструктуры. За решетчатым заграждением сидели 36 человек, еще 40 оставались под следствием, а трое успели покончить с собой. Это были крупные чины милиции, службы дорожной безопасности и прокуратуры.

Андрей отделался легко. Он получил 5 лет за фальшивые документы с последующей депортацией в Узбекистан.

«Здравствуй, Витя, — писала ему в колонию Ольга. — Я работаю в магазине и могу даже носить домой продукты. Живем мы не плохо. Маме я звоню два раза в месяц. Там все хорошо. Ириша уже умеет читать и считает до 20. Букву „Р“ она говорит уже четко и так звонко. Мы переехали в другое место, живем на окраине Москвы, в общежитии. Адрес я тебе посылаю на конверте. Жаль только Олегу ездить приходится далеко в колледж. О нас не переживай. Деньги от тебя получили. Не надо, не присылай больше. Тебе самому там трудно. Я слышала, у вас положены встречи с близкими. Я приеду, только напиши, когда.

Не понимаю, почему ты не хочешь, чтобы мы вернулись в Фергану?

Олегу учится осталось два года. А потом мы можем уехать. Все равно тебе придется ехать туда».

На что Андрей отвечал:

«Привет. Как Одуванчик? Я скучаю по вам всем. Знала бы ты, как я по вам тоскую. От денег не отказывайся. Я здесь неплохо зарабатываю, ремонтирую машины начальству. За хорошее поведение мне обещали досрочное. Уезжать не торопись. Главное, вовремя оформляй прописку. Приезжать на свидание не обязательно, у тебя и так с деньгами туго».

Ольга работала в магазине, звонила матери и писала Андрею. Жили они с Олегом в одной комнате, в общежитии, а к подмосковной квартире Олега боялись и подойти, считая ее потерянной и легко смирившись с этой потерей. На работе она уже научилась обвешивать и обсчитывать, обрезки несла домой, этим они и питались.

Магазин, где работала Ольга, был довольно большой, в нем работало 5 девушек и один парень, родственник хозяина. Продавалось в нем все: от мясных изделий и печеного, до фруктов и овощей. И естественно, у магазина была «крыша», собиравшая раз в неделю дань продуктами и раз в месяц — деньгами.

Но что-то там прохудилось и однажды, в неурочное время в магазин вошли незнакомые парни в коже, джинсах и толстых цепях на мускулистых шеях.

Поговорив недолго с директором, они обслужили себя сами, потолкали в карманы консервы, набили пакеты колбасой и убрались, пообещав вернуться завтра.

Директор насел на телефон, ища своих покровителей, а те как в воду канули. Он метался, трясся и умирал от страха перед завтрашним днем. И этот день настал.

Продавщицы были испуганны и взвинчены с самого утра, родственник хозяина не вышел, и Ольге приходилось разрываться между двумя прилавками.

Она как раз рассчитывалась с очередным покупателем и украдкой смела в свой пакет обрезки буженины, когда перед ней возник еще один покупатель в дешёвых брюках и футболке. Ольга недовольно подняла голову и увидела сведенные от ожога брови и синие, чуть кривящиеся губы.

— А… Витя!

— Ну, здравствуй, мать.

— Витя… Как? — Ольга быстро оглянулась и вынырнула из-под перекладины. — Как… ты…

Андрей поймал ее, оборачивающуюся на какой-то шум, и, жадно целуя в щеку, зарылся лицом в золотые волосы.

— Но тебя же…

— Плевать. Я удрал с поезда.

— Но как же…

— Амнистия, мать, амнистия. Я свободен!

— Но тебя же…

— Тише. Они меня посадили на Ташкентский поезд, а я удрал и прямо сюда.

— Но тебя же…

— Депортируют, мать, только депортируют. А покуда я с вами.

Ольга беспомощно оглянулась. Продавщицы не сводили с нее глаз, зная, какая она недотрога. Ольга, растерявшись окончательно, взглянула прямо в карие, с сумасшедшинкой, глаза Андрея, такие знакомые и теперь — близкие.

— Господи, неужели ты вернулся. Не могу поверить.

И Андрей сделал то, что никогда раньше не делал. Быстро склонившись, он впился синими изуродованными губами в ее накрашенные дешевой помадой губы, впился яростно, жадно, изголодавшись, хватая зубами ее язык.

— Мать вашу! Как вам не совестно!

Андрей оторвался от испуганной Ольги. Директор магазина стоял в проходе и гневно смотрел на них. Его маленькие заплывшие глазки извергали молнии. Заведующая возвышалась за его спиной непоколебимой стелой.

— Бесстыжая!

— Развратница!

Заговорили они одновременно. Но грохот упавшей на крыльцо плевательницы прервал их, и в раскрытые двери вломились пятеро парней, нежеланных, но ожидаемых, крепких и переполненных агрессии. Походя, один из них, грохнул обрезком железной арматуры по витрине и стекло раскололось и рассыпалось по асфальту. Покупатель, заглянув было в дверь, бросился вон, и в торговом зале остались только продавщицы, Андрей, директор, его заведующая и пятерка отважных, вооруженная дубинками и гирьками на цепях.

Женщины вскрикнули, директор сомлел, только Андрей смотрел скорее с любопытством.

— Уйди, Витя, — прошептала немеющими губами Ольга. — Они страшные.

Андрей молчал, не двигался и только смотрел, и Ольга оставила его, стараясь уже за него спрятаться. Четверо парней крушили и ломали все, пока пятый, подойдя к директору, испытующе и нахально смотрел ему прямо в глаза.

— Ну и где твоя «крыша»? Думал нас прокатить?

— А это еще что за реклама мужской красоты, — проговорил один из четырех, останавливаясь перед Андреем и небрежно помахивая железным обрезком. — Мистер Россия, что ли? Ну и Паленый.

И Андрей ударил его. Ударил со всей яростью, что накопилась в его душе за эти годы. Парень весом в сто килограмм и ростом в метр девяносто, подлетел в воздух, с силой врезался в пол, немного изогнулся и застыл недалеко от разбитого стекла, чуть повернув бритую голову и широко раскинув руки. Андрей мгновенно поднял с пола обрезок арматуры и шагнул к оставшимся.