Командир субмарины. Британские подводные лодки во Второй мировой войне - Бент Брайант

Нам не удалось подойти на расстояние, достаточное для торпедного удара, поэтому мне представилась возможность применить свою теорию по поводу эффективности использования орудий во время плавания в Средиземном море, несмотря на активность воздушных дозоров, контролирующих самые оживленные маршруты. Воздушные дозоры, разумеется, ограничивали свободу передвижения подлодок, принуждая их в течение дня сохранять состояние полного погружения, хотя в ясную погоду хороший сигнальщик (а без круглосуточного наблюдения дни субмарины сочтены) всегда издалека увидит самолет и даст сигнал к погружению еще до того, как тот заметит субмарину. В нашем распоряжении всегда оказывалась ночь, оставляющая достаточно времени, чтобы зарядить аккумуляторную батарею и отправиться в необходимый район действия, поскольку враг еще практически не использовал радарные установки. Надо сказать, что в Средиземном море вражеская авиация вообще нас не беспокоила. По сравнению с летом 1940 года, проведенным у берегов Норвегии, обстановка складывалась достаточно благоприятная. Причина, по которой британские субмарины несли большие потери, заключалась в необходимости находиться слишком близко к берегу, поэтому противнику удавалось сконцентрировать и авиацию, и надводный флот. А кроме того, постоянно существовали подводные опасности, такие, как вражеские субмарины, всегда вызывавшие у меня глубокое уважение, и мины, об опасности которых нельзя было забывать ни на минуту. Тем не менее в то время авиация вызывала куда большее уважение, чем, на мой взгляд, она действительно того заслуживала, и прошло немало времени, прежде чем орудия стали действительно активно применяться. А в то время, о котором я рассказываю, меня считали слегка чокнутым. Субмарины типа «U», на которых Ванклин с компанией провели историческую операцию возле берегов Мальты, были оборудованы древними 12-фунтовыми орудиями с открытым прицелом, которые на деле оказывались почти такими же бесполезными, какими их считали, поскольку эти лодки не могли достичь надводной скорости, необходимой для сближения с противником на дистанцию действия орудий. Помимо этого, им попадалось достаточное количество судов для торпедных атак.

Патрульный гидросамолет к этому времени уже скрылся с глаз, исчезнув в южном направлении, поэтому мы смогли подняться на поверхность моря и двигаться на полной скорости. Наша жертва не пыталась увильнуть, и на расстоянии 3000 ярдов мы открыли огонь. Цель оказалась довольно крупной, и поэтому, даже несмотря на недостаточную квалификацию, нам удалось без труда ее поразить. Фактически девятнадцать выстрелов из двадцати, которые мы сделали, прежде чем орудие вышло из строя, попали в цель. Этого хватило, чтобы заставить транспорт остановиться, а нам занять выгодную позицию и прикончить его торпедой.

Наша торпеда оставила после себя ясный след – в ее фарватере вода выглядела более светлой, – и по нему мы шли до тех пор, пока огромный столб воды, вздымающийся над мачтами судна, не возвестил о его готовности пойти ко дну. Зрелище потрясающее, причем очень редкое – обычно дождаться и увидеть его не хватает времени. Дело происходило недалеко от берега, и я задумался, что об этом подумают местные жители – ведь рядом на берегу располагалась деревня.

Вся операция заняла около семи минут, и все это время мы не спускали глаз с возвращающегося самолета. Но здесь я заметил в бинокль, что несколько членов команды потопленного корабля оказались в воде, не успев эвакуироваться в шлюпках. Судно затонуло необычайно быстро. Иногда совсем маленькие суда шли ко дну долго, а другим на это хватало минуты-другой. В любом случае этот корабль был стар, его построили в год моего рождения, и переборки на нем не отличались особенной прочностью.

Мы подошли, не теряя, однако, из виду самолет, и выловили из воды четырех моряков. Конечно, сразу вставала проблема тесноты и перенаселенности лодки, но людей нельзя было оставить на произвол судьбы, тем более что один из спасенных вовсе не был молод: его выдавала седина на лысеющей голове. Едва заканчивалась горячка битвы, враги сразу превращались в моряков, терпящих бедствие.

К этому времени мы находились на поверхности уже довольно долго, и едва четверо пленников оказались в лодке, погрузились. Спасенных отправили в торпедный отсек, где хранятся запасные торпеды. Увидев, как торпедный расчет перезаряжает торпедный аппарат, потопивший их судно, они тут же бросились помогать. С этой минуты на протяжении всего времени патрулирования они оставались членами нашей команды, всегда готовыми прийти на помощь, и стали очень популярны среди экипажа субмарины. Моряки оказались исполнительными, даже дотошными работниками: наш рулевой жаловался, что если поручить им что-нибудь драить, то надо обязательно не забыть отдать команду остановиться, а то они так и будут тереть до бесконечности. Они испытывали огромную благодарность за свое спасение, даже несмотря на то, что мы оказались виновниками их несчастья, а самый молодой из пленных проявил особенную склонность к философии. Без сомнения, после этого путешествия ему предстояло вновь отправиться служить в армию, и такая перспектива не казалась ему светлой; в то же время ему явно пришлась по душе служба на «Сафари».

В любом патруле первый потопленный вражеский корабль – всегда заметное событие. Это можно сравнить с первой победой в крикете или с первой рыбой на рыбалке. Вы уже защитили себя от позора бесплодного патрулирования. В действительности же на «Сафари» нам везло: ни разу больше после того, как мы прикрывали первый конвой на Мальте, у нас не было безрезультатного похода, хотя цели и не всегда доставались с легкостью. К этому времени уже оказалась потопленной значительная часть неохраняемых целей, какими становились крупные суда, поскольку наши субмарины неплохо поработали на маршруте, по которому фашисты снабжали боеприпасами и снаряжением свои части в Северной Африке. Поэтому каждое судно водоизмещением больше 1500 тонн могло считаться удачей, а часто приходилось довольствоваться куда меньшим. Большие суда не только представляли значительную ценность, их было также легче торпедировать; субмарины обычно выбивали их из конвоя, и поэтому их осталось так мало.

Следующий шанс отличиться нам представился только через три дня. С севера на юг вдоль берега пробирался пароход солидных размеров и вновь без сопровождения, если не считать самолетов, летающих над побережьем. Дело было на закате дня, и освещение уже становилось скудным. Если бы мы стали дожидаться, пока жертва подойдет ближе, то оказалось бы уже слишком темно, чтобы разглядеть ее в перископ на фоне скал. А дожидаться темноты, чтобы атаковать на поверхности воды, тоже бесполезно – судно может зайти в маленький порт Арбатакс, расположенный недалеко на юге. Таким образом, появилась еще одна возможность применить ту же тактику, которую мы с успехом использовали в прошлый раз.

«Сафари» всплыла и в надводном положении на полной скорости двинулась к цели. Судно продолжало идти своим курсом на юг: возможно, у них несли сигнальную вахту. Субмарину не так легко разглядеть, но, скорее всего, они просто приняли нашу лодку за одну из своих. Ведь недаром же Муссолини заявил, что британские лодки изгнаны из Центрального Средиземноморья.

Но вскоре итальянским морякам пришлось отбросить иллюзии, поскольку мы стремительно приближались и с расстояния в 4000 ярдов открыли огонь. В сумерках пораженные цели ярко высвечивались красным огнем, и мы видели, что все снаряды попадали в корпус судна выше ватерлинии, не задевая жизненно важные отсеки. Насчитав восемнадцать попаданий, я заметил, что судно остановилось и стало спускать шлюпки, – команда готовилась к эвакуации. Я отдал приказ прекратить огонь. В душе у меня таилось чувство вины за то, что предыдущему судну я оставил мало времени для спасения; а в этот раз мне показалось, что уже слишком темно, чтобы возвращающиеся самолеты могли нас заметить, и решил дать морякам возможность отойти от парохода. Ошибка моя заключалась в недооценке противника; на борту у них оказалось несколько смельчаков. Судно имело орудие, которого я не видел, и, воспользовавшись затишьем, они открыли огонь. В то же самое время судно снова дало ход вперед и скрылось за скалами. Почти немедленно прореагировали береговые батареи, открывшие огонь, когда мы находились всего лишь в 4000 ярдов от берега.