Проверено: мин нет! - Сергей Самаров

Бежать среди кустов было не слишком удобно, потому что приходилось часто менять направление движения. Для этого приходилось ноги расставлять шире, чем при обычном беге, и это позволяло не проламываться сквозь густые ветви, а маневрировать…

* * *

Бежать долго, однако, не пришлось, потому что вскоре уже впереди зазвучали первые рваные короткие очереди, говорящие своей не слишком высокой частотой о пока ещё неприцельной стрельбе. Потом лай собаки, человеческий крик и новые очереди, уже с маленьким интервалом, необходимым для поправки прицела, кажется, с двух сторон, потому что стреляли больше двух человек. В целом стрельба была не слишком активной, словно бы зачинающей основное действие. Но это продолжалось недолго, потому что уже через минуту раздались очереди с флангов. «Обратный веер» вошёл в захват…

– Что там, доложите… – на ходу потребовал Голованов.

Он сам осматривался по сторонам, надеясь, что и для его застоявшегося и охлаждённого автомата найдется работа. Но пока такой работы не предвиделось.

– Я – «Рюкзак»… Догнали мы их… Пять человек… Из ночной банды… Двоих «положили»… Трое бегут… В разные, кстати, стороны, весело, с улыбочкой…

– Двое бегут… – поправил капитана старший лейтенант Прокрустов, замыкающий левый фланг. Третий уже прибежал… Я около него стою…

– Не ври… – вступил в разговор старший лейтенант Луковкин. – Только один бежит, но я его не вижу… Четвёртый навсегда отбегался…

– Их должно быть шестеро… Где-то одного потеряли… «Рюкзак», почему лейтенант собаку не спускает…

– Когда остался один, спустил… Сулема полетела… Мы за ней…

– Я могу своего «разговорить»… – предложил Прокрустов. – Он смотрит на меня глазами, говорящими, что он готов на любую услугу или гадость… Кажется, даже жить хочет…

– Поинтересуйся…

Издали раздался лай собаки, потом рычание и дикий визг… Но визг был явно человеческий и, скорее, от испуга, чем от боли. Голованов давно научился разделять визг и вопли на истошно-испуганные и вызванные болью и сейчас не мог ошибиться, хотя боль человек, конечно, тоже испытывал…

– «Голован», Сулема сработала… Есть задержание!..

– Не прикончила?

– К сожалению… Рукой закрылся… Руку порвала…

– Нормально… Ты тоже допроси… «Калач», что у тебя?

– Рассказывает… Магомет, говорит, в село ушёл… У него там родственники, спрятаться хочет… Этот Магомет их в село и приводил…

Майор как раз добежал до места, где боевики были остановлены. Два распростёртых тела лежали в том положении, в каком их настигла пуля, словно ещё не остановили бег.

– «Голован», я поинтересовался… – сообщил капитан Сидоренков. – Магомет правда в село к родственникам ушёл. У родственников лучший в округе овечий сыр… А Омарасхабов из села не выходил… Он куда-то исчез ещё до засады…

– Что и требовалось доказать… – сказал майор Голованов. – Пленников ко мне… Я около первых трупов… «Таганай», ты меня слышишь?

– Всех вас слышу и матерь вашу, горжусь сослуживцами… – отозвался Рукавишников.

– Попроси Деревянного с лагерем связаться. Если машины ещё не ушли, а они уйти не должны, пусть подождут. Им будет пополнение… Пленных двое…

Ответ пришёл быстро:

– Он связался… Вас ждут…

– Идём. Что у вас?

– Тишина… Посмотрели на взорванную «нору», перекрестились на месте гибели Трегубенкова, найти ничего не смогли… Собаки, матерь их, ведут себя спокойно…

– Мы возвращаемся…

– Мы, скорее всего, тоже… Нет смысла бродить без толку… Надо менять тактику…

– Встречаемся в лагере… Обсудим…

Машины дожидались на месте, уже полностью «загруженные». Два санитара стояли рядом с задним бортом, не спеша закрыть его, пока не доставили ещё двоих раненых пленников. Один из пленников был ранен серьезно – две пули в плече, второй только основательно ободран собакой, которая всю дорогу шла рядом, помогая пленнику проявлять прыть при общей быстрой ходьбе и неукротимое желание обогнать спецназовцев. Да и другие собаки присоединились к группе вместе с проводниками и тоже нагоняли на обоих пленников страх. Трупы спецназовцы выносить не стали, надеясь съездить за ними на машине, поскольку ЗИЛ-131 вполне в состоянии пробраться по кустам. То, как растрясёт эта поездка уже уложенных в кузове раненых, волновать могло только самих раненых. Но они о предстоящем дополнительном рейсе пока не догадывались.

Почти одновременно с другой стороны появилась и группа майора Деревянного. «Краповые береты» шли быстро и у машин оказались следом за спецназовцами ГРУ. Вместе с «краповыми» вернулись и проводники с собаками, и те и другие собаки приветствовали друг другу радостным лаем и вилянием хвостов.

– Теперь я знаю, что такое собачья радость… – сказал старший лейтенант Бахвалов.

– Надеюсь, раненых не кормили? – сразу спросил майор Деревянный. – У нас у самих сухой паёк на исходе…

– У нас халяльной пищи[21]нет… – ответил дежурный офицер. – А свиную тушёнку они не будут… К счастью…

– А как ваш переводчик? – поинтересовался Голованов. – Он с собой отдельный паёк возит?

– Сначала, помню, отказывался… Пару дней на одной каше сидел… Потом терпение кончилось, и аппетит появился…

– Но мы отсутствием аппетита не страдаем… После завтрака надо будет выйти на связь со снайперами. Что там у них?

– Почему не сразу? – не понял Деревянный.

– Отсюда с той стороной связи нет… Для связи надо в огороды подняться… А чтобы подняться в огороды, следует с места встать… Но, если я уже сел, встану только после завтрака…

* * *

Снайперы капитан Пустовалов и прапорщик Денисов задолго до возвращения своих товарищей из поиска заняли удобные для наблюдения места на высоком утёсе, возвышающемся на склоне, как нос утонувшего в недрах горы корабля. На этом «носу» снайперы и пристроились, растянув маскировочную сетку прямо по кустам и камням. Поскольку командиры обещали снайперам дежурство минимум до обеда, оба устроились со всеми удобствами и даже подкопали каменистую почву на вершине утёса. Там, наверху, уклон в сторону долины, хоть и небольшой, но всё же был. И лежать вниз головой длительное время было не слишком удобно. Потому каждый подготовил для своих ног углубление, позволяющее лежать горизонтально.

Само наблюдение начали сразу. Пока один, усердно действуя лопаткой, рыл себе окоп, второй разглядывал, естественно, через ночной оптический прицел улицы села. Потом поменялись ролями. Но улицы были пустынны, и никто не собирался затемно начинать прогулки или заниматься хозяйственными делами. Однако вскоре по улице пробежал мальчишка лет двенадцати-тринадцати. Прапорщик Денисов, наблюдавший в это время за селом, заметил дом, куда мальчишку впустили после короткого стука и продолжительного разговора. Эта процедура дала возможность понять, что страдающий бессонницей пацан не к себе домой прибежал, потому что домой его впустили бы, конечно, сразу.