Лазурь на его пальцах - Кэрри Лонсдейл

Ах, Джеймс! У меня даже сердце замерло от переживаний за него. Джеймсу требовалось не просто признание его творчества. Он хотел, чтобы его родители воспринимали его искусство не просто как какое-то мимолетное хобби.

– Глупая была идея, – пробурчал он.

– А по-моему – замечательная.

– Теперь все равно поздно.

Джеймс проехал мимо поворота, ведущего к нашей лужайке. Я обернулась через плечо:

– Ты пропустил наш съезд.

– Знаю.

Его взгляд быстро перескакивал с дороги на внутреннее зеркало и обратно. Джеймс промчался еще несколько сотен ярдов и шустро съехал с трассы, пропустив идущего впритык водителя вперед.

Я даже ахнула:

– Похоже на машину Фила!

Джеймс подождал, пока та машина скроется за изгибом дороги, и развернулся, направляясь обратно, к съезду на наше местечко.

Наконец Джеймс свернул на проселок и выключил фары.

– Так, на всякий случай.

– Ничего себе! Он, должно быть, дико взбешен, раз кинулся за нами в погоню.

– Я не знаю, кто это был, но все равно не собираюсь рисковать. Я не хочу, чтобы кто-нибудь сейчас знал, где мы находимся.

– А что он, кстати, имел в виду, когда говорил о вас троих? – спросила я Джеймса, имея в виду его, Томаса и Фила.

Я почувствовала, как Джеймс напрягся.

– Да ладно, все нормально. Ты не обязан мне это говорить.

Он заглушил мотор.

– Тут нет ничего важного. Забудь.

И все же Джеймс явно умалял значимость какого-то факта. Из него до сих пор выплескивалась через край ярость и еще какие-то эмоции, и я затруднялась их определить. Он совершенно очевидно был чем-то сильно встревожен, хотя мне велел ни о чем не волноваться. Я рассудила, что придет время, и он сам обо всем мне расскажет.

Джеймс открыл дверцу машины, и тут же в салоне вспыхнула лампочка. Я часто заморгала, пока глаза привыкали к свету.

– Идем, – улыбнулся Джеймс. – Мои родители, наверно, огорчатся, что мы не явимся на ужин, но мне сегодня еще надо вернуться в Стэнфорд и приниматься за учебу. – Его улыбка стала дразняще-шаловливой: – Пойдем, развеемся немного.

Джеймс прихватил из машины тонкие одеяла, а также айпод и динамики «Jawbone» и двинулся по тропинке. Я поспешила за ним, вслед за Джеймсом перебравшись через низенькую ограду и петляя между деревьями. Наконец они расступились, открыв перед нами огромное звездное небо. Наше любимое местечко находилось на высоком горном кряже, открывающем чудесный вид на горы Санта-Круз. В эту прохладную весеннюю ночь на небе не было ни облачка.

Джеймс включил айпод, запустив «The Way You Move» рэперского дуэта «OutKast».

У меня даже брови поползли на лоб:

– Любопытный выбор. Ты у нас сегодня, значит, боевой и дерзкий?

Джеймс поиграл плечами и медленно, невероятно сексуально расплылся в улыбке. У меня внутри все задрожало.

– Иди ко мне, детка. – Он притянул меня в свои объятия, наклонился, чтобы поцеловать. Но не успели его губы коснуться моих, как все его тело внезапно напряглось. Джеймс поднял голову, настороженно взглянув через мое плечо.

У меня холодок пробежал по коже.

– Что такое?

Он напряженно сощурился, но потом мотнул головой и опустил взгляд на меня:

– Показалось.

– Может, какое-то животное?

– Может быть, – ответил Джеймс и чмокнул меня в нос. – Ты очень красивая.

Я улыбнулась и, отступив на шаг, стянула через голову свой тонкий свитерок, бросив его на землю. Джеймс довольно усмехнулся. Потом в ночи раздался звук расстегиваемой на моей юбке молнии. Улыбка с лица его исчезла, глаза проводили сползающую по ногам юбку. Наконец, выбравшись из балеток, я перешагнула через нее.

Легкий ветерок, пахнущий свежим ананасом и древесным дымом, обдувал мою кожу, было довольно прохладно. Я сжала руки в кулаки:

– А здесь холодно!

– Как же ты прекрасна!

Джеймс шагнул ко мне, крепко прильнул губами. Он обхватил меня за талию и, просунув пальцы под резинку трусиков, стянул их вниз, одновременно опускаясь на колени и целуя меня в бедра. Я резко вздохнула, вся дрожа от сырого воздуха и его влажных поцелуев.

Вскоре он отшвырнул трусики к беспорядочной горке моей одежды и увлек меня вниз. Расстегнул на мне лифчик и, целуя обнажившееся тело, уложил меня на одеяло, тут же прикрыв другим, чтобы я не замерзла. Потом торопливо разделся сам и юркнул под одеяло, притянув меня к себе.

– Я люблю тебя, – прошептал он у самых моих губ и поцеловал их.

– Я тоже тебя люблю.

Приподнявшись, он за чем-то потянулся, и вскоре послышался звук разрываемой фольги. Джеймс чуть поерзал под одеялом, натягивая презерватив, и тут же вошел в меня, энергично задвигавшись. Я сцепила руки у него за шеей, обхватила ногами талию, подстраиваясь под его нарастающий ритм.

– Только не отпускай, – шепнул он мне в самое ухо и стал яростно пробиваться в меня резкими исступленными толчками.

– Ни за что.

Минуло уже четырнадцать месяцев после того, как Джеймс отправился в Мексику, и год, как я его похоронила. В каком-то смысле я продолжала жить дальше, но это не всегда удавалось. Одежда Джеймса по-прежнему висела в нашем общем шкафу, а в домашней студии покрывались пылью его кисти и краски.

Сев за письменный стол, я стала просматривать фотографии с сегодняшнего открытия кофейни, их прислала мне по электронной почте Кристен. Я вглядывалась в каждый снимок, надеясь обнаружить на нем одну-единственную женщину, которую никак не ожидала увидеть еще когда-нибудь. Там были фотографии родных и друзей, соседей, моих сотрудников. Мимолетные снимки бариста за работой и суетящейся в кухне Мэнди. Вот Ян за кофеваркой. Ян с моими родителями. Ян с Надией. Вот Ян стоит возле своих фотокартин, висящих в рамках на стене. Я продолжала просматривать фотографии. Ян, снова Ян.

«Черт тебя дери, Кристен, сколько ж ты его там наснимала! И черт тебя дери, Ян, что так отлично везде выглядишь!»

Я кликнула на следующий снимок – и тут же резко вздохнула. Вот она! Сидит за восьмым столиком в углу, как раз у стыка двух стен – с картинами Джеймса и с фотографиями Яна. Лэйси! Она держит в руке ту самую открытку, что передала мне через Эмили, и смотрит прямо в объектив Кристен. Ее необычайные лавандово-голубые глаза удивленно распахнуты – она явно не ожидала, что Кристен ее сфотографирует.

Почему же она так быстро ушла после того, как оставила мне открытку? И почему не отдала ее мне лично? Может, ее спугнула Кристен со своей фотокамерой? Или испугало что-то другое – или кто-то другой? Может, Томас? Он ведь, помнится, увидел кого-то, выходящим из кафе. Ему показалось, что он узнал этого человека, и у него в тот же миг изменилось настроение. Его определенно что-то обеспокоило. Может быть, это была именно Лэйси?