Би-ба-бо - Марина Порошина

Антон периодически наезжал на Урал к родителям, которые наотрез отказались покидать нежно любимый город Екатеринбург, и всегда навещал Ларису. Один из визитов совпал с началом ее новой жизни – она рассказала Антону о своем дурацком замужестве и о доставшихся в наследство миллионах. В тот раз Антон на бегу дал ей пару весьма дельных советов. А месяц спустя приехал к ней с предложением. Он заключил пари с кем-то из коллег в Америке. Началось с вполне отвлеченной дискуссии о главных ценностях демократии. Антон утверждал, что хваленая система демократических выборов, которую нынче усердно перенимают в России, сама по себе не стоит ни гроша, то есть ни цента. А вот если в нее вложить гроши или центы, то она работает как швейцарские часы – тихо и безотказно, на радость владельцу. За миллион долларов в нашу Госдуму можно выбрать хоть зайца. Или вот его, Антона, молодого, неблагонадежного, несерьезного и никому не известного с хорошей стороны. Вопрос в оплате качественной пиар-кампании, а уж в этих делах никто лучше его не смыслит, и сам себе он ее устроит по сходной цене и в лучшем виде. Сошлись на том, что если Антон деньги найдет и заполучит заветное кресло, то половину расходов проигравшая сторона ему компенсирует. В любом случае, если он так в себе уверен, депутатский мандат – хорошее вложение средств, и внакладе никто не останется. И Антон приехал просить у Ларисы денег. Она ему дала миллион долларов и даже не попросила никаких бумаг: тогда ей было наплевать на деньги, она не понимала их цену и смысл. Правда, посоветовалась с Диной Борисовной, без нее тогда Лариса не принимала никаких решений и вообще боялась дышать. Мама Катерины, пожав плечами, заявила, что «отдать последний миллион долларов другу – вполне естественно, а если серьезно, то может получиться очень интересная вещь». Лариса невольно оказала Антону и еще одну услугу: когда-то она рассказывала ему о замечательном городе Куравленко, все жители которого поголовно пишут стихи, зачитывала избранные места из виршей, исправно пополнявших ее коллекцию. Антон, чуткий к слову, хохотал до слез. По условиям пари, Антон должен был пройти в Думу от небольшого провинциального города. Он еще раз подробно выспросил у Ларисы про Куравленко и решил, что этот чудный город вполне подходит в качестве испытательного полигона его пиаровских талантов. Лариса не удержалась от соблазна съездить вместе с Антоном на встречу с избирателями.

Город, чистенький и ухоженный, ее очаровал. Пока она гуляла по немногочисленным куравленковским улицам и единственному проспекту, Антон развернул бурную деятельность. Миллиона долларов ему не понадобилось. Половина суммы ушла на то, чтобы фамилия никому не известного Антона Ракова, журналиста по образованию и учредителя никому не известной в Куравленко собственной фирмы «Паблик рилейшнс», оказалась в списке кандидатов на выборы в Госдуму, и на издание трехсотстраничного сборника стихов и прозы «Куравленко – любовь моя». После того как книга вышла в свет и о ней рассказали по местному радио, необходимое количество подписей для выдвижения собрали за пару дней без всяких усилий со стороны Антона. Напротив, немногочисленные активисты избирательного штаба едва справлялись с нашествием добровольцев, желающих помочь. А потом он организовал в местном Дворце культуры строителей поэтический марафон: пять дней без перерыва, днем и ночью местные поэты читали свои стихи, сменяя друг друга, а друзья и родственники подносили им воду и бутерброды. Мероприятие специально приглашенные уполномоченные зафиксировали как мировой рекорд, и куравленковский марафон занесли в Книгу рекордов Гиннесса. После чего трое конкурентов тихо умерли сами, и одного из них еле упросили остаться, чтобы не сорвать выборы и создать требуемую альтернативу.

В день выборов на участках было столпотворение, куравленковцы внесли Антона Ракова в Думу буквально на руках при небывалой стопроцентной явке на избирательные участки. Надо отдать ему должное – деньги Антон вернул, Ларису не забывал, всегда помогал чем мог. А когда она приезжала в Москву по делам, водил в самые шикарные рестораны и одаривал билетами в театр на VIP-места, сам ходил с ней, и тогда в зале шушукались и показывали на них пальцем, потому что Антон уже успел прославиться на всю страну несколькими громкими кампаниями, которые кончились ничем, но всем запомнились.

Лариса не заметила, как ушла следователь. Она попрощалась, и Лариса ей ответила. Удивительно, но в последнее время она научилась не замечать событий и людей, которые ее не интересовали в данный момент. Раньше все желающие пообщаться могли поглощать ее время и внимание в любом желаемом количестве, а теперь она попросту отключалась от человека, внешне оставаясь внимательной и вежливой. И он увядал, оставляя Ларису в покое. Она научилась быть жесткой и отстаивать свои интересы. Плохо это или хорошо, но такой Лариса себе нравилась гораздо больше. Вот только мама не могла принять ее теперешнюю, и они стали общаться совсем мало…

Лариса взглянула на часы – пора собираться с мыслями, ей предстоит произнести «тронную речь», как называли девочки из рекламного отдела ее непременное выступление перед теми, кто пришел на день открытых дверей. Она никогда не говорила по бумажке и даже не готовилась заранее, зная, что живое общение гораздо выигрышнее. Поступала так: выходила в вестибюль, где менеджеры вели запись новичков и убеждали еще сомневающихся, и наблюдала за пришедшими. Придумывала их истории, характеры. Со временем поняла, что угадывает почти стопроцентно. И, придя в зал, начинала говорить, обращаясь к какой-то одной слушательнице, придуманной или угаданной ею. Возникала иллюзия доверительного общения, уходил ненужный напор, излишне гладкие и оттого пустые формулировки. Линда утверждала, что у Ларисы талант психолога-нейролингвиста. Программа похудения, взятая за основу в Центре «Твоя фигура», была основана на системе НЛП: клиентам полагалось внушать, что сейчас они ничто, но, пройдя курс лечения, смогут достичь совершенства. Лариса окончила успешно курсы НЛП, однако систему недолюбливала, потому что по неискоренимой привычке выпускницы филфака свято верила, что человек – это звучит гордо, и первоначальный этап по возможности смягчала, о чем просила и своих сотрудников. Зато занятия во второй половине «семестра» превращались в уроки хвастовства и самолюбования, на которые ее «девочки» летели как на крыльях и подсаживались на них, как на наркотик.

Спустившись в вестибюль и незаметно присев возле крайнего столика, Лариса наблюдала за царящей вокруг суетой. Пикет, похоже, лишь привлек внимание уважаемой публики, тем более что репортаж с места события и ее интервью успели протолкнуть в дневные выпуски новостей на нескольких каналах. За ближайшим столиком сидела женщина лет сорока пяти. Приятное усталое лицо, вес почти в пределах нормы, ну, пара лишних складочек на животе и спине. Многовато косметики, очень дорогая одежда. Ей надо, пожалуй, не столько похудеть, сколько заняться осанкой да подкачать пресс, и все встанет на место. Она привыкла сутулиться, от этого кажется расплывшейся и невысокой. Наверное, женщина недавно встала перед зеркалом и вдруг испугалась, поняв, что ей уже сорок пять. Сын женился и отпускает шутки насчет самой лучшей на свете бабушки, мужу – еще только сорок пять, и у него впереди немало карьерных ступенек… А ей уже не подходит привычный джинсово-водолазочный стиль в одежде, но костюмы на теток приводят в ужас. В общем, все хорошо, а тоска, хоть волком вой.