Мастер перехвата - Альберт Байкалов

Антон прокрался к двери и некоторое время прислушивался к доносившимся из коридора звукам. Вскоре тележка вновь загремела. Теперь собирали посуду.

– А чего пацан плачет? – неожиданно отчетливо услышал он мужской голос.

Ему ответила женщина. Он не разобрал слов, но стало ясно, в одной из камер, по всей видимости, мать и сын. Все становилось на свои места. Именно здесь содержатся родственники Галкина и Белякова.

Теперь оставалось выбраться из этих стен. Антон вернулся на кровать. Мучил вопрос, как дела у Джина. Судя по тому, как Гази разговаривал, можно предположить, что он поверил земляку. Джин рассказал ему, что в столице они работали уже не один год. Не брезговали ничем. Особая статья доходов – торговля оружием. Винт был их клиентом. В начале месяца, не зная, что на него вышла милиция, он притащил на встречу хвост. Люди Джина вовремя заметили машины с оперативными сотрудниками и спецназом. Благодаря тому что они нанесли удар первыми, им удалось уйти. Чувствуя вину, Винт предложил помощь. Он убедил Джина, что после такого инцидента оставаться в городе нельзя.

Так Джин оказался на родине Винта, где у того были подготовлены запасные позиции в виде нескольких небольших квартир, купленных в разное время на чужие документы.

Антон уже начал дремать, когда двери вновь открылись и в камеру вошли уже знакомые Антону парни.

– Вставай! – приказал один из них.

Антон подчинился.

– Давай на выход, – скомандовал другой и посторонился.

В коридоре ему снова надели пластиковый пакет.

– Куда сейчас? – осторожно спросил он.

– Гази сказал отвезти тебя домой, – раздался голос и его вновь, как и днем, взяли за шиворот.

После утреннего намаза Умалат вытряхнул коврик, неторопливо его свернул и еще некоторое время любовался утренним пейзажем. Алый диск солнца приподнялся над горизонтом, окрасив все вокруг в розовые цвета. Лишь горные хребты, из-за которых взошло светило, казались черными. Где-то проблеял баран. Стукнула калитка.

Умалата вновь охватила тоска. Еще пара дней, и он снова покинет родину. Нельзя сказать, что в той же Турции или Англии ему жилось плохо, – однако без того душевного комфорта, который он начинал ощущать с момента пробуждения здесь, где жили его предки, и который присутствовал на протяжении всего дня, какой бы он ни был, пасмурный или ясный. Вдвойне становилось тоскливей, что эта родина стала враждебной. В Чечне его могут в любой момент схватить или убить. Умалат не может открыто ходить по родным улицам, посетить могилы отца и деда. В этот раз он надеялся увидеть жену и детей, но снова не получилось.

«Правду говорят русские, эта война выгодна лишь западу. Ведь на протяжении всех этих лет меня постоянно курировал то англичанин, то турок, – неожиданно с обидой подумал он. – Чеченцы, воюя будто бы за освобождение собственной земли от иноверцев, в большинстве своем действовали по указке из-за границы. Даже зарплата у моджахедов в долларах. А эти унизительные отчеты? Если боевик подрывает автомобиль или танк, он должен снять это на видео. Убил русского, покажи документы. Даже он забрал с этой целью у убитых милиционеров удостоверения. Зачем? Чтобы показать работу, получить очередную похвалу и небольшую подачку».

Умалат поежился и огляделся, словно испугавшись, что кто-то мог подслушать его мысли. Вчера, ближе к вечеру, Батырбек высадил их на окраине этого аула. Дальше не было пригодной для езды на машине дороги. Только тропы. Селение представляло собой с десяток сложенных на склоне горы из камня и обмазанных снаружи глиной домов, больше похожих на доты с вертикальными бойницами. Люди здесь жили лишь в нескольких. Остальные уже давно были брошены либо их хозяева нашли себе новый приют на кладбище, расположенном севернее аула.

Умалат не ожидал, что их путь будет таким тяжелым и долгим. И все под самый конец. Сначала проблемы в Ростове, потом в поезде. Тяжело далась дорога. Две ночи они провели в родовом селении убитого в дороге Мопсы, откуда сразу после похорон выехали в направлении границы с Дагестаном. Переход был запланирован тем же маршрутом, каким Умалат пришел в Чечню. Его тревожило состояние ученых. Оба сильно измотаны путешествием и едва передвигали ноги. Сказался и климат. У Белякова не заживали на руках раны. Даже совсем безобидные царапины от иголок боярышника или барбариса на следующий день превращались в язвы. Галкин не переставал кашлять. Сегодня ночью он не давал спать. А самая тяжелая часть пути еще впереди. Им предстоит пройти почти двадцать километров по горам. Но самое страшное, что они не обнаружили здесь Тагира. Этот человек со своими моджахедами должен был ждать их в ауле. Именно ему из-за гибели отряда Висангари руководство поручило обеспечить переход Резоева в Дагестан, откуда перебраться в Азербайджан уже дело техники.

Позади скрипнула дверь. Умалат обернулся. Хозяин дома, с испещренным морщинами лицом старик, опираясь на отшлифованную руками палку, стоял на плоском камне, выполняющем роль крыльца. Подслеповато щурясь, он посмотрел сначала на гостя, потом обвел взглядом окрестности. Дом располагался значительно выше ограды, и старику было видно всю округу.

Из-под навеса для дров выбежал здоровенный пес. Он лениво потянулся, подошел к хозяину и сел рядом.

– Надо барана резать, – наконец проговорил старик и вновь посмотрел на Умалата.

– Как скажете, – Умалат направился в дом.

Первая комната, с небольшим, под самым потолком оконцем, служила прихожей и кухней одновременно. Почерневший от времени стол, несколько скамеек, пара полок с нехитрой утварью и керосиновая лампа представляли весь ее интерьер. Следующая, чуть больше первой, была залом и спальней одновременно. Здесь на стенах висели почерневшие от времени ковры, ружье и инкрустированный серебром кинжал. Старик спал на старинной железной кровати. Вместо панцирной сетки – доски. Умалат на деревянном диване. Остальные на полу. Благо в доме было навалом матрацев и одеял. Умалат догадался, что в этом селении не раз останавливались боевики.

Накрывшись одеялами и буркой, оба ученых еще спали. Сложив руки и уронив на грудь голову, Мажид сидел на диване. Он поздно лег, а встал задолго до рассвета, чтобы затопить печь. Некоторое время Умалат размышлял, стоит или нет будить помощника, наконец тронул его за плечо. Мажид открыл глаза и поднял голову:

– Что случилось?

– Ничего. Надо зарезать барана.

– Как скажешь, – Мажид встал. Неожиданно его взгляд задержался на пленниках:

– Надо их тоже будить.

– Зачем? Пусть наберутся сил. Впереди трудная дорога. Ты видел, они ни к чему не приспособлены. Зачем нам лишние проблемы? Того и гляди Беляков умрет.

– Надо воды с ручья принести, – стоял на своем Мажид.

– Хорошо. Пусть Галкин идет.

С этими словами Резоев вернулся на улицу. Старик под навесом рубил дрова. Ловко орудуя зажатым правой рукой топориком, левой он придерживал хворостину.