Оборванные нити. Том 2 - Александра Маринина

Самое яркое выступление этой дамы имело место на Совете по детской смертности за минувший год. Такой Совет проходил в департаменте здравоохранения каждый январь. Вообще-то Саблин не должен был там присутствовать — не тот ранг. На Совет был официально приглашен начальник Бюро, но Георгию Степановичу подобные мероприятия интересны не были, и он поручил представительствовать заведующей отделением экспертизы трупов, поскольку вскрытия проводились именно там. А уж Изабелла Савельевна перепоручила «ответственное задание» Саблину:

— Вы все-таки лучше меня разбираетесь в проблеме, — сказала она извиняющимся тоном. — Вы же вскрывали детские трупы весь последний год, вы лучше владеете ситуацией.

— Но я не детский патоморфолог, — возразил Сергей.

— А я? — усмехнулась Сумарокова.

Одним словом, Саблин отправился на Совет, который прошел, против всяческих ожиданий, довольно спокойно. А под конец, когда всем изрядно надоело терзать Саблина, обстановку разрядила пресловутая Мокина.

— Что вы такое нам писали в заключении? — спросила она строго. — Вы нам написали, что у ребенка был отек мозга, от которого он умер? А ведь я была у вас на том вскрытии, помните? Я специально попросила у вас перчатки и сама пощупала мозг. Там не было никакого отека.

Зал грохнул. Чиновники из Департамента откровенно хохотали, Главный педиатр изо всех сил сдерживала улыбку, а заведующая детской поликлиникой Нестерова, к которой Сергей относился с искренней симпатией, показала ему поднятый вверх большой палец.

— Голубушка, — отсмеявшись, сказала Главный педиатр, — мозг — это, видите ли, не поролоновая губка, которой вы привыкли мыть посуду. Это на губку можно нажать — и польется вода. А с мозгом, изволите ли видеть, картина несколько иная. Отек — это понятие морфологическое.

Из зала снова послышалось хихиканье. Это до какой же степени плохо нужно было осваивать медицинскую науку, чтобы не понимать, что отек — это чрезмерное скопление жидкости в межклеточных пространствах. Чрезмерное же скопление жидкости в самих клетках именуется «набуханием».

И видно это только под микроскопом, а никак не «на ощупь».

Но мирное течение Совета отнюдь не свидетельствовало о том, что с позицией Саблина примирились. Не прошло и нескольких дней, как его вызвали в горздрав. Беседовал с ним тот же самый чиновник, который уже вызывал его, когда Сергей впервые поставил «цитомегаловирусную инфекцию», столь удачно преобразованную на конференции в «присыпание». И сегодня, в точности как и тогда, он убеждал эксперта Саблина в том, что тот проявляет политическую недальновидность, что диагноз СВС всех устраивает… Все это Сергей за минувший год слышал сотни раз, ему стало противно, накатило раздражение, с которым он не справился, и закончился разговор, в общем-то, безобразно.

— У вас даже нет собственной позиции, — гневно заявил Сергей чиновнику. — Вы сейчас говорите со мной теми словами, которые написаны в доносах Главного педиатра. Вы что же думаете, я не знаю, что она на меня бумаги строчит? Да я вам дословно перескажу все, что там написано. Хотите? Меня обвиняют в гипердиагностике, в излишней самоуверенности, в амбициозности, в том, что я не понимаю требований текущего момента в государственной политике, направленной на охрану здоровья граждан и борьбу с детской смертностью. Ведь так? Я это миллион раз слышал, а вы сейчас повторяете то, что вам написали, потому что сами не в состоянии разобраться в проблеме и ничего в детской смертности не понимаете. Вы посмотрите в свою бумажку как следует, посмотрите, там наверняка написано, что педиатрическая служба Северогорска прилагает все усилия к уменьшению детской смертности, к окончательной и бесповоротной победе над вирусными инфекциями в нашем отдельно взятом городе, а какой-то там Саблин из Бюро судмедэкспертизы ставит палки в колеса и всячески мешает решению этой благородной задачи. Вы вообще в медицине хоть что-нибудь понимаете? Или всю жизнь по чужим подсказкам и кляузам свои начальственные речи составляете?

Чиновник позеленел:

— Вы что себе позволяете, Сергей Михайлович? Вы не забыли, где находитесь и с кем разговариваете?

— Я? — Саблин попытался сделать удивленное лицо, но не смог: артистическими способностями его природа не наградила. — Я все отлично помню. А вот вы, как мне кажется, совсем забыли не только медицину, но и Федеральный закон «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации». А там черным по белому написано, что эксперт сам отвечает за свои экспертные заключения и никто не имеет права навязывать ему мнение, заранее предопределяющее результат экспертизы. Поэтому сделайте одолжение, прекратите попытки на меня давить. Я все равно буду делать так, как считаю нужным. И если я вижу признаки инфекционного заболевания, то я никогда — слышите? — никогда и никому не позволю выдать это за внезапную смерть или ваше горячо любимое «присыпание». А вам советую начать читать литературу по специальности, чтобы хоть немного разбираться в той сфере, которой вы так ловко ухитряетесь руководить уже много лет.

Чиновник, естественно, взорвался:

— Вы имеете наглость мне что-то советовать?! Вы…

— А вы — безграмотный чинуша, которому я больше ничего объяснять не собираюсь, — Саблин взялся за ручку двери. — И не смейте больше вызывать меня к себе по вопросу детской смертности!

Конечно, он лукавил, цитируя Федеральный закон, ведь все вскрытия младенцев являлись судебно-медицинскими исследованиями, а вовсе не экспертизой, тогда как в Законе речь шла именно и только об экспертизе. Но чиновник из горздрава таких тонкостей, впрочем, как и многого другого, не знал, и Сергей позволил себе воспользоваться его неосведомленностью. Он вовсе не чувствовал себя неловко из-за этого: «Раз руководишь здравоохранением будь любезен, разбирайся в медицине. Раз позволяешь себе вызывать «на ковер» судебно-медицинского эксперта — сделай одолжение, овладей хотя бы правовой базой, регулирующей деятельность экспертизы. Не хочешь? Не можешь? Лень? Тогда получи, фашист, гранату».

Рассказ обо всех этих перипетиях, кроме сегодняшнего скандала в горздраве, о котором Ольга пока еще ничего не знала, как раз и занял то время, которое было необходимо, чтобы плов дошел до нужной кондиции. За эти полчаса Сергей успел выпить чаю, уничтожить целую банку маринованных корнишонов и вновь обрести способность внятно излагать. Суть своей беседы с чиновником он поведал уже сам.

— Ни фига ж себе, — протянул Чумичев. — И чего делать?

— В каком смысле? — не понял Сергей. — Что делать с моими диагнозами?

— Да при чем тут твои диагнозы! С детками что делать? Они что, правда, умирают от инфекций? Или, может, педиатры чего-то химичат? Кто виноват-то?

— Да нет, Чума, педиатры-то как раз делают все, что могут, — вздохнул Сергей. — У меня к ним претензий нет, у них и диагностика на уровне, и лечение. Они высококлассные специалисты, они делают все возможное для профилактики инфекционных заболеваний в периоды эпидемий. И борются с этими заболеваниями грамотно.