Судьба вечности - Кей Си Кин

должна была делать, — признаю я, и она весело посмеивается.

— Разве не все мы? Но, должно быть, это было круто; иначе тебя бы здесь не было.

Я смотрю на нее, по-настоящему смотрю на нее, и обдумываю разговор, который она предлагает. Я не хочу хвастаться. Я не хочу, чтобы меня прославлял другой преступник, но я также понимаю, что она имеет в виду, говоря о том, чтобы снять груз с моей души.

Шансы когда-либо снова увидеть эту женщину очень маловероятны, и это если я вообще выберусь отсюда. С этими словами я делаю глубокий вдох и отвечаю ей. — Я кое-кого убила.

Она наклоняет голову, оценивая меня. — Не похоже, что ты расстраиваешься из-за этого.

— Она это заслужила, — отвечаю я, вспоминая тот раз, когда Вэлли укусила меня, и другой раз, когда она пыталась раздавить меня под толщей льда, погрузив в ледяные глубины внизу.

— Так что же проносится у тебя в голове, если это не чувство вины? — спрашивает она, и я сжимаю губы, давая себе время подобрать правильные слова, не выдавая слишком многого.

— Она была постоянной обузой, но мои действия приносили мне пользу только тогда, когда я хотела быть чем-то большим, чем это.

— Большим, чем что?

Я пожимаю плечами. — Больше, чем эгоистка. Больше, чем я. Больше, чем сломленная фейри.

Боль в груди от правды моих слов причиняет невыносимую боль, но произнесение этого вслух также приносит волну облегчения, о котором я и не подозревала.

— Тебе нужно гораздо больше.

Я пожимаю плечами. — Я не ищу большего ни от кого, только от себя.

— Это, должно быть, утомительно.

Это что-то, но я не могу отрицать, как сильно я этого хочу. Быть кем-то, быть чем-то, быть чертовски героичной, когда земля, на которой я родилась, была далека от этого.

— Если бы ты могла получить все большее, о чем мечтаешь, куда бы это тебя привело?

— К тому, чтобы стать человеком, которым я всегда должна была быть, — отвечаю я без промедления.

— Меня всегда забавляла мысль о том, кем я должна быть. Возможно, мне никогда не суждено было стать злодейкой для многих. — Это то, кем я сейчас являюсь? Злодейкой? У меня внутри все переворачивается, я ненавижу саму мысль об этом, когда она отводит взгляд, вместо этого уставившись на дверь. — Я всегда хотела быть лидером; я хотела быть больше, чем самой собой, но это никогда не было моей судьбой.

Я могу только предполагать, что именно поэтому она оказалась внутри кристалла, но я держу свои мысли и губы крепко на замке.

Наш разговор полностью прекращается, когда по комнате разносится эхо от поворота замка, привлекая мое внимание к четверым солдатам, вваливающимся в камеру. Их взгляды устремлены на меня, и я знаю, что мое время пришло. Я готова встретиться лицом к лицу со всем, что они захотят мне предложить.

Я не утруждаю себя тем, чтобы встать, решив не выглядеть дурой, пока магические путы все еще туго стянуты вокруг моих запястий. Солдаты молча с огромным удовольствием поднимают меня на ноги, и мой взгляд перемещается к женщине, которая сообщила мне больше информации, чем я ожидала, но ее камера пуста.

— Подождите. Куда подевалась та женщина? — Спрашиваю я, когда они направляются к двери со мной на буксире.

Парень слева от меня фыркает, словно потешаясь надо мною. — Какая женщина?

— Та, которая была в той камере, — огрызаюсь я в ответ, смятение и паника пронзают мое тело, когда я моргаю, глядя на пустое пространство.

— Я нихрена не понимаю, о чем ты говоришь. Ты была здесь одна. Ты ударилась головой или что-то в этом роде? — он ворчит, толкая меня в дверь с большей силой, чем необходимо, в то время как парень справа от меня фыркает.

— Может, так она просто заткнется, чтобы мы могли перейти к ее наказанию?

28

АДРИАННА

З

амешательство длится недолго, когда меня бросают на пол в знакомой комнате. Я стону, когда мои колени ударяются о шершавый камень подо мной, а руки почти не помогают предотвратить падение.

Я ожидала оказаться перед Советом, но не думала, что это будет в той же комнате, где они использовали Нору как угрозу против меня, пытаясь заставить меня стать избранной в их отчаянной попытке контролировать ситуацию.

Черт.

Облизывая губы, я смотрю на аудиенцию, которой меня удостоили. Вполне естественно, что сначала мой взгляд задерживается на Кеннере. Может, он и не является членом Совета, но его присутствие всегда слишком близко, когда я попадаю в беду, обычно потому, что это его рук дело. В самодовольном выражении его лица нет ничего нового, но я чувствую себя такой беззащитной.

Мои ноздри раздуваются, раздражение грозит взять надо мной верх, поэтому я переключаю свое внимание на следующего человека: миссис Холлоуэй.

Я понимаю, откуда Рейден черпает свое высокомерие; она задыхается в нем. Ее юбка-карандаш опускается чуть ниже колен, удлиняя ноги, когда она стоит во весь рост, ее шелковая рубашка заправлена, а каштановые волосы вьются вокруг лица. Она воплощение скромности, но изгиб ее губ говорит совершенно о другом. Все это время она стояла за обезумевшими вампирами, что тоже было шоком для Рейдена, но сейчас, когда я стою перед ней, я не знаю, как я не заметила этого раньше.

Обнаружив еще одну родительскую фигуру одного из моих мужчин, мой взгляд останавливается на мистере Оренде. Он поправляет очки на переносице, оценивая меня. Каждая частичка его существа кричит о том, что он маг. От растрепанных волос, возникших из-за того, что он провел по ним пальцами в глубокой задумчивости, до его растрепанной одежды, которая также была второстепенной по сравнению с книгами в его руках. Он отчаянно пытается преследовать идею о суженых или о чем-то еще, что может создать величие в его глазах, невзирая на последствия. Он — воплощение безумного мага, сосредоточенного только на том, что может сделать магия, и я не рассматриваю это как положительный атрибут с этой точки зрения.

Наконец, мой взгляд переходит на последнего человека в комнате, и, хотя я никогда не видела его раньше, я точно знаю, кто он — брат мистера Драммера, дядя Вэлли.

У него такие же глаза, как у его покойного брата, и гневную складку вокруг его рта я много раз видела у самой Вэлли. От него веет гневом, но в нем есть самодовольство, которое может излучать только вампир. Он зол на меня, более чем в ярости, но опять же, чье-то стремление к власти