Пока Фрейд спал. Энциклопедия человеческих пороков - Николай Никулин

В пьесе Аристофана «Лисистрата» повествуется о том, как во время войны между Спартой и Афинами раздосадованные воюющими мужьями женщины решают объявить своим вторым половинкам сексуальный бойкот. Те, мол, предпочитают сублимировать свою взрывную энергию в войну, и это вместо того, чтобы разделять ложе со своими женами. Нечестивые, неверные, подлые мужья! В результате план сработал: изголодавшиеся по любовным ласкам мужчины возвращаются к своим женам – впрочем, уже с упавшими мечами.

Препятствовать похоти себе же во вред. Можно, конечно, шантажировать кого-нибудь этим, но не нужно забывать, что шантаж может сыграть злую шутку. Желание имеет обыкновение быстро угасать, и, если его вовремя не удовлетворить, можно его вообще лишиться. Поэтому похоть страшна прежде всего своей мимолетностью. Сегодня она есть, а завтра уже отсутствует.

Браки, например, заключаются не из похотливых соображений, а из соображений общих интересов. В противном случае же на горизонте будет маячить развод (не случайно именно с сексуальной революцией связывают увеличившееся число разводов – видите ли, чувства очень непостоянны).

Все самые известные литературные герои, прославившиеся избыточной похотливостью, холостяки. Возьмем, скажем, Дон Жуана. Его роль – метаться от одной женщины к другой в поисках одной-единственной. Похоть в его случае – это катализатор жизни, смысл которой сводится к поиску идеала. Просто некоторым по тем или иным причинам достаточно одного партнера, чтобы сделать выбор. Другим же необходимо посмотреть «весь товар», чтобы окончательно определиться. Дон Жуан не замкнут в себе, он – харизматик. Когда мы обсуждаем его обаяние, мы не вспоминаем про его внутренние качества, крепкий характер или нравственные поступки. Его обаяние внешнее, как и движущий механизм – похоть. И пусть его обвиняют злые языки в непристойности, зато женщины, обласканные его вниманием, никогда не скажут о нем ни единого бранного слова!

В книгах Льва Толстого много уделено места «половому вопросу», уж больно он его волновал. Похоть для него, напротив, неприглядна, но преодолеть эту животную страсть, увы, не так-то просто.

Конечно, герои Толстого отнюдь не Дон Жуаны, ведь Дон Жуан искусно манипулировал своими желаниями, подчинял их и извлекал из них пользу. Герой же рассказа «Дьявол» Евгений Иртенев совершенно бессилен перед довлеющей страстью. Казалось бы, у него есть благочестивая жена, устроенный быт, но нет, терзает необъяснимое чувство к крестьянской девушке. Когда-то давно, будучи молодым, он постиг с ней науку любви, но влечение до сих пор преследует его. Почему повесть называется «Дьявол»? И кто тут, собственно, дьявол?

С одной стороны, это роковая крестьянка, обладающая природной красотой (у Толстого всегда наглядна оппозиция городской искусственности и природной жизненности), а с другой, это он сам, или, как сказали бы психоаналитики, «оно», побуждающее к преступному деянию.

Дьявол – это похоть, которую невозможно обуздать. Горе тем, кто становится рабом страстей и не в силах их сдерживать. На поверку получается, что если не подчинить себе похоть, как это делали прославленные холостяки, соревнуясь в списках покоренных женщин, то не обрести тебе более покоя.

Помните Клода Фролло, истомленного из-за любви к Эсмеральде? Архидьякон из романа Гюго «Собор Парижской Богоматери» готов был заключить союз с дьяволом, дабы сделать красотку цыганку своей собственностью! Здесь похоть сделала свое грязное дело – ослепила священника и лишила его разума.

Словом, как говорил Себастьян Брант в поэме «Корабль дураков»:

Похотливые люди в этом смысле всегда дуэлянты с судьбой. Они бесстрашны перед проигрышем и алчны до побед. Похоть способна разорить человека – сколько тому примеров! Богатый человек влюбляется в женщину и ради нее готов жертвовать своим состоянием и, более того, своим именем. И все ради одного: сладострастного обладания! Богатые женщины тоже временами попадаются в ловушку альфонсов, причем последствия подобной катастрофы фатальны: женщине куда сложнее встать с земли и вновь обрести богатство, чем мужчине.

В конечном счете еще с древних времен предприимчивые люди научились из похоти выжимать деньги. Животные потребности живут в каждом из нас, и зарабатывать на этом для некоторых совсем не зазорно.

Так, героиня романа Эмиля Золя «Нана» – девушка легкого поведения, танцовщица и обольстительница. Но она не чувствует себя подавленной обществом или заложницей обстоятельств. Улицы, конечно, не обладают моралью и обращаются с людскими судьбами порой весьма безжалостно. Но хитроумная Нана научилась не только зарабатывать на чужой похоти, но и манипулировать чувствами своих клиентов. Уместно ли в таком случае говорить о бедной, задавленной социальной несправедливостью девушке? Похоже, что публичный дом стал для нее высшим учебным заведением и подарил образование не хуже латыни: «В разврате погрязли все, от мала до велика. Ну и что ж, так, вероятно, и должна протекать нормальная парижская жизнь с девяти вечера до трех утра; и Нана смеялась, говорила, что если бы можно было заглянуть во все спальни сразу, то точно можно было бы увидеть что-нибудь забавное – например, как всякие простые люди из кожи вон лезут, чтобы изобрести что-нибудь новенькое, а иногда и сильные мира сего, те, кто глубже других нырнул в пучину греха. Если бы это было возможно, ей не нужно было бы больше учиться».

Управлять чужой похотью – это искусство. Своего рода «игра в бисер» среди избранных, среди тех, для кого мораль является лишь словом. Что такое, по большому счету, моральные наставления? Кто их придумал? Почему они именно такие, а не иные, – будут в неистовстве возмущаться они. – Мораль придумали те, кто боится своих страстей. Мораль и страсть – два врага, вечно сражающихся друг с другом. И если морали однажды удалось заключить страсть в тартар и надежно оградить умозрительную тюрьму колючей проволокой, то это не значит, что рано или поздно оттуда не совершится побег. Во всяком случае, судя по последним слухам, Монте-Кристо уже обманул охрану замка Иф – и страсть уже на свободе.

Но если душа человека, как говорил Достоевский, это поле борьбы добра и зла и если представить, что каждый из соперников стремится установить свою диктатуру, то неудивительно, что и среди похоти нашлись свои диктаторы. Жрицы любви – своего рода священники похоти. Они выполняют ровно ту же функцию со стороны страстей: проповедуют свои ценности. И надо признаться, что у похоти сторонников намного больше.

С другой стороны, не обязательно становиться жрицей любви, чтобы соблазнять падких до наслаждений мужчин. Можно просто быть красивой, самодостаточной, сексуальной девушкой, и все. Этакая героиня «Секса в большом городе», которая знает, что искусить мужчину легче, чем достать новую шубку или приобрести стильную сумочку. Мужчины морально слабы: достаточно бросить им кость, как они бульдогом понесутся за ней. Женщин-манипуляторов принято называть роковыми. Они знают себе цену – и знают, в каком случае нужно прибегать к соблазнению, а в каком – нет. И поскольку мужчины не разлучаются с похотливыми желаниями ни на час, то к уловке можно прибегнуть в любую минуту.