Хребет Мира - Роберт Энтони Сальваторе

Темигаст понял, что Присцилла поддалась на его хитрость. Старый управляющий только покачал головой. Его по-прежнему изумляло, что большинство знатных людей безоговорочно считают себя выше своих подданных, несмотря на то, что их положение — лишь случайность, обусловленная рождением.

Целый час над ними издевались разошедшиеся, крестьяне, забрасывали их тухлятиной и плевали в лицо.

Вульфгар не замечал происходящего. Он был далеко, так глубоко уйдя в себя, что даже не видел искаженных гримасами лиц, разверстых ртов, не слышал голоса помощника городских старшин, пытавшегося утихомирить толпу, когда на помост взошел Яркхельд. Такая отстраненность помогала варвару выдерживать пытки Эррту. Сейчас он, как и остальные трое, был связан — руки за спиной схвачены веревкой и прикреплены для надежности к деревянному столбу. Одна цепь с гирями сковывала его лодыжки, а другая была наброшена на шею, причем под ее тяжестью согнулся даже могучий Вульфгар.

Он с предельной ясностью различал лица в орущей толпе. Сброд, жаждавший кровавого зрелища. Взбудораженные, даже веселые стражники-огры сдерживали толпу, и время от времени отвешивали тумаки несчастным приговоренным. Вульфгар видел все, но его рассудок превращал происходящее в какое-то демоническое наваждение, подменяя лица людей жуткими харями демонов, клыкастыми, отвратительно воняющими, сочащимися едкой слюной пастями. Он чувствовал запах Бездны, серная вонь обжигала ему ноздри и глотку. На его теле кишели и пробирались под кожу сороконожки и пауки. И всегда до смерти не хватает чуть-чуть. И всегда она желанна.

Эти нестерпимые муки длились изо дня в день, из месяца в месяц. Вульфгар научился прятаться в каком-то далеком и темном уголке своего сознания. Замыкаясь там, он научился не замечать происходящего. Вот и на Карнавале он поступил так же.

Одного за другим преступников отвязывали от столбов и проводили вокруг площади, подводя то поближе к возбужденной толпе, то к орудиям пыток. Там были разнообразные плети; лебедка и канат, при помощи которых преступников вздергивали над землей, пропустив под связанными за спиной руками шест; колодки, в которые зажимали щиколотки несчастных, макали головой в ведро с грязной водой, а в случае Крипса Шарки — с мочой. Крипс почти все время орал, тогда как Ти-а-Никник и Вульфгар стоически переносили все мучения, только иногда у них вырывался громкий вздох, похожий на стон. Морик тоже не терял присутствия духа, время от времени отпуская язвительные замечания, и кричал о своей невиновности, чем заслужил только еще более жестокие побои.

Под крики и улюлюканье появился судья Яркхельд в черной мантии и шапочке, с серебряным тубусом для свитков в руке. Он вышел на середину помоста, встал перед осужденными и с преувеличенным вниманием стал вглядываться в их лица.

Потом он вышел вперед и продемонстрировал тубус с обвинительными документами. Толпа заревела еще громче. Каждое движение судьи было продумано до мелочей. Яркхельд снял крышку с чехла и извлек бумаги. Развернув свитки, судья показал их толпе один за другим, называя имя каждого приговоренного.

Он очень напоминал Эррту, этакий пыточный распорядитель. Даже голос его казался варвару похожим на голос танар'ри — скрипучий, утробный, нечеловеческий.

— Я расскажу вам историю, — начал Яркхельд, — о мошенничестве и обмане, о поруганной дружбе и убийстве ради корысти. Этот человек, — он повысил голос, указывая на Крипса Шарки, — этот человек поведал ее, и с тех пор ужас, испытанный мною, мешает мне спать. — Судья в подробностях рассказал о преступлении по версии Шарки. Согласно его словам, покушение было задумано Мориком. Морик и Вульфгар обманом выманили капитана Дюдермонта на открытое место, где Ти-а-Никник поразил его ядовитым дротиком. Было задумано, что Морик тоже ранит высокочтимого капитана, использовав другой яд, чтобы жрецы уже наверняка не могли спасти его, но городская стража оказалась на месте слишком быстро, и он не успел. Крипс Шарки якобы все время пытался отговорить подельников, но никому их не выдал из страха перед Вульфгаром, потому что великан, дескать, грозился за это оторвать ему голову и пинать ее по лусканским улицам.

В толпе было много пострадавших в свое время от Вульфгара в «Мотыге», поэтому словам Крипса охотно поверили.

— Вы обвиняетесь в заговоре и попытке убийства с особой жестокостью доброго гражданина капитана Дюдермонта, почетного гостя нашего славного города, — объявил Яркхельд, закончив свой рассказ и выждав, когда смолкнет рев толпы. — Вы также обвиняетесь в нанесении тяжких телесных повреждений тому же человеку. В интересах правосудия и справедливости мы выслушаем ваши ответы на предъявленные обвинения.

Он подошел к Крипсу Шарки.

— Правильно ли я пересказал все то, что ты мне поведал? — спросил он.

— Да, господин, правильно, — подобострастно ответил Крипс. — Они все так и сделали!

Многие в толпе возмущенно завопили, другие же просто свистели и смеялись — настолько лживо это прозвучало.

— Крипс Шарки, — продолжал Яркхельд, — признаешь ли ты свою вину по первому обвинению?

— Невиновен! — уверенно выкрикнул Шарки, считая, что помощь следствию позволит ему избежать худшей участи, но сто заявление потонуло в гомоне толпы.

— Признаешь ли ты свою вину по второму обвинению?

— Невиновен! — невозмутимо заявил Крипс и улыбнулся судье щербатой улыбкой.

— Виновен! — закричала какая-то старуха. — Он виновен и заслуживает страшной смерти за то, что пытается свалить все на других!

Человек сто разом выразили согласие, но Крипс Шарки по-прежнему улыбался и держался очень уверенно. Яркхельд подошел к краю помоста и стал размахивать руками, стараясь успокоить толпу. Когда крики, наконец, смолкли, он сказал:

— Признание Крипса Шарки позволило нам уличить остальных. Поэтому мы пообещали, что за помощь следствию к нему будет проявлено снисхождение.

Его слова были встречены улюлюканьем и оскорбительным свистом.

— Это награда за его откровенность, а также за то, что, по его словам, которые его подельники не оспаривали, он не был напрямую замешан в этом деле.

— Я оспариваю! — выкрикнул Морик, и толпа взвыла. Яркхельд же сделал знак одному из стражей, и Морик получил тычок дубинкой в живот.

Толпа улюлюкала все громче, но судья не обращал на это внимания, а хитрый Крипс улыбался все шире.

— Мы обещали ему снисхождение, — сказал Яркхельд, разводя руками, словно сожалея, что поделать уже ничего нельзя. — Поэтому его казнят очень быстро.

Ухмылка тут же слетела с физиономии Шарки, и он растерянно оглянулся на собравшийся народ, взорвавшийся одобрительными криками.

Бормочущего, с подгибающимися ногами Шарки поволокли к лобному месту и заставили встать на колени.

— Я невиновен! — завопил он, но его крик оборвал один из стражей, резко толкнув Крипса вперед и с размаху ударив лицом о деревянную колоду. Тут же подошел громадный палач с чудовищным топором в руках.