Последние дни - Раймон Кено

— Привет, старик. Что новенького?

— Ничего, — ответил Тюкден.

— У тебя странный вид.

— У меня? Белое вино будешь?

— У них белое сухое или сладкое?

— Сухое. Я еще возьму.

— Слушай, ты представляешь, я только что встретил Толю. Уже не прийти сюда, чтобы на него не нарваться. Старик все так же терзается мыслями о смерти.

— Он прав, — сказал Тюкден.

— Ты что, думаешь о смерти?

— Я не о себе.

— Он рассказал мне невероятную историю, которая, судя по всему, его очень заинтересовала; это история с одним кривым, которому какой-то художник, якобы, выколол единственный глаз, причем Толю уточняет: «указательным пальцем»; затем у ослепшего одноглазого сперли бумажник, а в итоге его задавил автомобиль.

— Газетная утка чистой воды!

— Кажется, он был на похоронах этого типа.

— Он его знал?

— Нет, случайно туда попал. Он провожает похоронные процессии. Только ради этого и живет. Стал своего рода вампиром.

— Бывают вампиры и получше. Дурак Толю!

— Он был самым занудным из всех преподов. Почему преподы превращают то, что преподают, в такое занудство?

— Чтобы ученики не могли знать столько же, сколько они. Отбивают охоту.

— Тонкий ты психолог.

— Ой, хрен с ней, с психологией. Еще белого вина выпьем?

— Да, но не в этом поганом квартале.

Они наугад сели в «восьмерку», которая шла до Восточного вокзала. На Страсбургском бульваре Роэль предложил добавить к белому вину устриц; их с криками толкали в тележках по улице, и приятели купили две дюжины, а потом, после некоторых нерешительных действий, устроились в небольшом бистро предместья Сен-Дени со своими раковинками и бутылью белого вина. Тюкден:

— Помнишь, что ты мне однажды сказал: что ты никогда не воспринимаешь идеи всерьез.

— Что, честно, так и сказал?

— Да. Полагаю, это допустимо. Но я всерьез воспринимаю идеи. Всегда.

— И что тебе это дает?

— Не знаю. Я хотел бы действовать.

— Иначе говоря, ты интеллектуал и хочешь действовать. Известная патология. Может, ты еще и авантюр захотел?

— Авантюр? Их у меня достаточно.

— Что-то не видно.

— У меня интеллектуальные авантюры.

— Возьмем еще белого вина?

— Разумеется.

Они закончили глотать моллюсков.

— А что, если навестить Ублена? — предложил Роэль.

— Где? В Гавре?

— Да, в Гавре. Есть поезд в 7:55. Только не говори, что родители ждут тебя к ужину! Отправишь им пневмописьмо.

— Отправлю им пневмописьмо. Но у меня нет денег на билет.

— Я тебе одолжу. Поселишься у моей мамы.

Роэль допил свой стакан.

— Я твой препод, буду учить тебя действовать, — твердо заявил он.

Роэль и Тюкден отыскали пустое купе, в котором и обосновались со своими сэндвичами и литром белого вина. Они начали с разглядывания пейзажа, высказывая разнообразные замечания о достоинствах и недостатках зрелища. Когда наступила ночь и проехали Мант, они слопали сэндвичи и опорожнили бутылку, которая была вдребезги разбита о рельсы, несмотря на категорический запрет железнодорожной компании. Затем они набили трубки и закурили.

— Значит, всю эту зиму ты просидел в деревне? — спросил Тюкден. — Скучно было, наверное.

— Потрясающе. Сметать снег — это здорово. А разжигать большие костры!

— Мне как-то все равно. Ты жил там один?

— Ты прекрасно знаешь, что нет.

— А с кем?

— Тебе какая разница?

— Она тебя бросила?

— Нет. Мы расстались. Надоела мне и деревня, и она.

— А как Сюз?

— Я ее больше не видел.

— Помнишь, как ты исчез в прошлом году? Бросил меня, а?

Роэль напрягся.

— Скажи, с Вюльмаром тебе было интереснее! — продолжал Тюкден. — Вот ты меня и бросил.

— Прямо сцена ревности.

— Бреннюир сказал, что он подался в колониальную армию.

— Вюльмар? Еще та была сволочь.

— Это почему?

— Не важно. Слушай, ты знаешь старикашку, который дружит с Бреннюиром-старшим и с Толю? Их часто видели вместе в «Суффле».

— Это тот старик, который играет с Тюлю в бильярд?

— Он самый. Его зовут Мартен-Мартен или Браббан. Думаю, он авантюрист.

— Этот старый идиот?

— Есть у меня такое смутное впечатление. Я должен был стать его секретарем, но Вюльмар перехватил мое место. Хороша сволочь. Я рассказал ему то, что вроде бы понял насчет Браббана (я был уверен, что это жулик), а он тогда помчался к нему, опередив меня. Результат, видимо, вышел нулевой, раз он теперь в колониальной армии!

— Бреннюир написал, что папаша хочет запихнуть его в фирму, которую основал Браббан, и что, судя по всему, там большие перспективы. Не люблю я больших перспектив.

— Чем ты намерен заниматься в жизни? Или ты об этом не думаешь, а?

— Нет, думаю. Для начала побуду капиталистом.

— Поздравляю.

— Что, любопытно стало? Да, после совершеннолетия я получу наследство. Через несколько месяцев. Как раз перед уходом в армию.

— Не напоминай об этом. А потом будешь работать?

— Работа — это разновидность военной службы, как мне кажется.

— Посмотрим.

В Руане одни пассажиры вышли, другие вошли. Когда поезд вновь тронулся, Роэль оставил дремлющего Тюкдена и, переходя из вагона в вагон, решил поискать, вдруг найдется что-нибудь интересное. Не нашлось. Разочарованный, он облокотился на кожаную перекладину в коридоре и, прилипнув лбом к стеклу, стал смотреть, как мчатся в ночи по загородным просторам его мечты. В Бреоте-Безвиле он сел на место и начал самым внимательным образом читать «Интран»[109]. Под воздействием белого вина Тюкден спал. Проснулся между Арфлером и Гравилем.

— Я ведь помешаю твоей маме, если приеду без предупреждения.

— Еще как.

— Где мы?

— Подъезжаем. Не узнаешь?

Огней становилось все больше.