Синтез - Сергей Слюсаренко

– Как все забавно получается. – Шергин, подавшись вперед, скептически посмотрел на Лано. – Бороться с идеями – это все-таки средневековье какое-то. Весь научный потенциал Земли столько лет пытается познать тайны мироздания, просто понять, что такое гравитация, а тут – на тебе, какой-то знахарь в промышленном масштабе выпускает антиграв. Не смешно ли это? Он его в горшочке из-под меда сварил? Из селезенки мартыша?

Дуду сердито глянул на Олега и тихо фыркнул.

– Я бы не говорил столь опрометчиво, – ответил профессор. – Мироустройство иногда дарит нам возможности. Пойми, ведь не зря именно Центрум стал точкой, где сходятся все миры, стал тем местом, откуда открылись проходы. Почему не произошло это, к примеру, на Земле? А ведь одна из формальных моделей миров, которую, кстати, ваши ученые и выдвигают, подразумевает, что именно антигравитация – это ключ к пространственным переходам.

– Ключ, – неожиданно отреагировал Дуду и застучал друг о друга чайными ложками.

– Вот видишь, даже он понимает, – засмеялся Лано.

– Вы говорите о модели Мультиверсума? Теории о том, что миры существуют параллельно, находясь в разных измерениях? – В голосе Олега звучало сомнение. – Но ведь это всего лишь идея, ничем не подкрепленная. Скорее философия, чем физика.

– Ну, других теорий нет. Но именно эта хоть как-то объясняет наше существование. А вдруг Центрум – это та точка вселенной, где возможно создать антиграв, может, для нашего мира это естественное ископаемое, вопрос только в том, чтобы научиться его добывать? – Профессор даже раскраснелся от возбуждения.

– Ну, хорошо, нашел этот ваш демонический герой его, и что? Ничего не вышло? – Шергин в сердцах, стараясь выместить накопившееся за сутки зло, ударил по дивану ребром ладони. Поднялось легкое облачко пыли. – А чистят они плохо. Надо сказать генералу.

– Да чего ты меня пытаешь? Я же не он! Видимо, одного антиграва ему не хватило, может быть, он собирает устройство, которое может управлять этим веществом… – устало произнес Батрид.

– Лано, вот ответьте мне, сколько лет назад появились проходы, вы же небось знаете? – не успокаивался Олег.

– Ну, это известно так же, как на Земле известна дата сотворения мира. Только это вопрос религии, а не науки. Мы не должны оперировать такими терминами.

– Дата сотворения мира на Земле неизвестна. Известна дата рождения Христа, – поправил Олег.

– Я не в курсе ваших религий, – сердито сказал профессор. – Но у нас считается, что примерно три с половиной тысячи лет назад была создана связь миров. Вернее, не создана, а появилась. Конечно, мракобесы Цада утверждают, что она была создана и рукотворна, но это, естественно, бред. Никакие разумные силы не создавали проходы. Это явление природы, пока никому не понятное.

– Тогда скажите, какой примерно возраст у этого самого драконьего яйца? Не сколько лет назад оно перемещено в Центрум, а когда появилось, когда было создано? – наседал Шергин.

Батрид задумался, потом достал тетрадь с записями Олега и стал искать, что-то бормоча себе под нос.

– Ну, если вы не ошиблись в своих записях, то… То здесь написано, что возраст определить не удалось. Вот это цифровой код, он хранит информацию об объекте. И на третьей позиции, где указывается возраст, стоят одни нули. Значит, возраст не определен. Интересно, как так может быть?

– Я предполагаю, что все-таки ваш знакомый Гацен… как его?

– Граценбург, Трато Граценбург.

– Так вот, этому Граценбургу для создания Дырокола, видимо, кроме антиграва, нужно было что-то еще. И это что-то еще мы и догоняем. Вы же согласитесь с тем, что идея маньяка не меняется со временем? Он должен быть одержим ею навсегда.

– Это, конечно, правильная мысль, но только для гипотезы, – согласился Лано. – Примем такую версию.

– Ну, хорошо, сделает он свой Дырокол, – продолжил Шергин. – Если отбросить все эмоции и предположения о том, кому это выгодно, почему нельзя допустить создание Дырокола? Проблема только в том, что негодяй получит в руки ключ к мирам? Или есть еще что-то?

– Олег, ты помнишь модель мира, которую смастерил мальчик в Сколари? Ее еще потом в воздух запустили, – спросил Батрид.

Шергин кивнул.

– Так вот, нарушить взаимосвязанность миров – это спровоцировать Дырокол и привести примерно к тому, что случилось с тем бумажным монгольфьером. Пространство наших миров просто разрушится.

– Ну, это тоже гипотеза, – недовольно протянул Олег. – Ни намерения этого Трато, ни ваши слова ничем не подкреплены. Устроить войну ради абстрактных идей?

– Если абстрактная идея опасна для выживания мира, то ее нужно уничтожить! Или хотя бы блокировать. Так пусть же она не реализуется. Лучше не проводить такой эксперимент, – строго ответил Батрид. – Или ты хочешь попробовать?

– Ни в коем случае, – согласился Олег.

– Ну и хорошо, договорились! – обрадовался Лано. – И еще, поверь мне, я не маньяк. Я исследователь, который не терпит пустых гипотез. Я только исследую и сопоставляю факты.

– На Земле создатели самого страшного оружия, уничтожившего несметное количество людей, говорили примерно то же самое.

– Я не создаю оружия, – почти закричал Лано. – Я пытаюсь понять происходящее… И я не гоняюсь за…

Дальше разговор продолжить не удалось. Прибежал нарочный от начальника поезда с пакетом для Шергина. В пакете было предписание явиться в штабной вагон по случаю прибытия на последний разъезд перед Пустошью. Делать было нечего, и нужно было выполнять свои новые служебные обязанности.

Прощальный гудок «Маршала Гронда» разнесся над переездом, и состав двинулся в Пустошь. Сначала медленно, словно проверяя прочность путей здесь, в необитаемой части мира, потом все быстрее и быстрее. Паровая машина набирала обороты, кочегары истекали по́том у топок, а военные, приступив к круглосуточной службе в усиленном режиме, не спускали глаз с утренней степи. Отдохнувшая команда бронепоезда была бодрой и готовой к десятичасовому переходу.

Батрид сидел в купе и в очередной раз перечитывал записи Олега, делая пометки. Эта работа очень интересовала Дуду, он все время норовил отнять у человека карандаш. Впрочем, Лано не обижался.

Шергин занял позицию в штабном вагоне на бывшей наблюдательной площадке, переделанной в пулеметное гнездо. Яркое солнце заливало сухую Пустошь, и казалось, что в мире нет ничего, кроме плоской пыльной земли, бесконечного железнодорожного полотна и ползущего по нему бронепоезда. Не верилось, что через несколько часов горный массив Цада закроет горизонт. Перестук колес убаюкивал, и в какой-то момент Олегу показалось, что ему снится сон, словно из-за горизонта надвигается туча, закрывая тенью землю. Рев тревожной сирены вернул его в реальность. И стало ясно, что это не туча, а полчища кочевников движутся наперерез бронепоезду. Через штатный бинокль Шергин видел только однородную массу наползающей орды и потому спустился вниз в штабное помещение, где стоял перископ с мощной оптикой. Генерал, прильнув к окулярам, изучал обстановку.