Клуб «Алиби» - Франсин Мэтьюз

Муж Нелл, Бертран, который унаследовал замок с прекрасными стенами розового цвета и сорока восемью гектарами виноградников, не любил Луденн. Он был слишком захудалый, слишком далекий и в нем напрочь отсутствовал всякий шик. По соседству находились поля, нашпигованные оставшимися со времен войны снарядами, когда Ле Вердон использовался для высадки американских десантников и постоянно обстреливался немцами. Речные доки прогнили и провисли. Он пытался продать поместье, пока не приехала Нелл со свежими идеями и энтузиазмом после замужества. Это место напоминало ей о болотистой местности, где она выросла, с заливными пастбищами и чайками. Она сразу же поняла, что Бертран ненавидит его и что это место может стать поводом для ссоры между ними. Нелл была непримирима: она остается со своими разношерстными работниками и виноградниками, кишевшими филлоксерой. Когда Бертран дарил ей драгоценности, она продавала их и вкладывала деньги в виноградник. В теплицах рядом с замком она скрещивала старые французские сорта и выносливые американские саженцы. Она научилась удобрять почву виноградников медным купоросом. Она провела электричество, восстановила полуразрушенные винный склад и бродильню — постройки, где производилось вино. И установила настоящую английскую ванную в доме. Бертран, любивший Париж, джин и «Век Джаза» даже после Великой депрессии не считал подобные вещи неуместными, дарил украшения другим женщинам и все реже приходил домой. Но для Нелл Луденн стал королевством. Он разливал по бутылкам одиночество класса «гран крю»[88].

Она уже тосковала по нему, когда громыхающий грузовик вез ее по окраинам Бордо. Они ехали уже шестнадцать часов и покрыли расстояние более четырехсот миль из Парижа через Шартр, Тур и наконец Пуатье, и дальше в Ангулем. Максимальная скорость грузовика была около тридцати миль в час. В темноте ночи Нелл и ее водитель, Анри, наткнулись на нескольких беженцев и не видели ни одного намека на присутствие немцев. Как будто здесь почти не было войны. Только Анри постоянно боялся, что кончится бензин. Он запасал бензин в жестяных канистрах задолго до поездки и не понимал, почему Нелл настаивала на том, чтобы ехать окраинами. По шоссе было бы быстрее, дорога там лучше и ровнее. Он вел грузовик в состоянии крайней тревоги, большую часть ночи постоянно переводя взгляд со счетчика топлива на быстро пустевшие канистры.

Нелл подумала, что у Жолио-Кюри был доступ к бензину через Министерство вооруженных сил. Но она не хотела спрашивать его об этом. Она была зла на Рикки — он потревожил ее одиночество, и этого она не могла ему простить. Когда она вызвала его из прошлого, в тот день на бульваре Сен-Мишель, это была ее прихоть: проверка ее власти над ним. Она сделала это, потому что ее попросил Спатц. Она думала приручить Рикки и снова бросить его, как раньше, и рассказать Спатцу все, что тому было нужно. В отличие от Рикки и Бернарда, немец ничего ей не обещал, никогда не просил ее о верности, он предавал ее с той же частотой, с какой она предавала его. Она понимала Спатца: он был энергичным и одиноким, как и она.

Она никогда не понимала Рикки. Ее желание владеть им и иметь над ним власть — обладать жгучим взглядом его глаз, огнем его прикосновений — было, как рана, которую она постоянно бередила. Он отдал ей стеклянные емкости с водой. Второй шанс на отношения, обещание. Она не стала просить его о топливе.

— Мадам графиня не хотела бы остановиться и выпить кофе? — Жан-Люк заглянул в пространство между двумя передними сиденьями, почти уперевшись подбородком в колени, на его плече мирно спала горничная Нелл. Нелл оставила свою прекрасную машину Спатцу и теперь везла пожилого шофера домой. Жан-Люк был слишком стар, чтобы идти на фронт, слишком стар, чтобы искать другую работу, и она хотела, чтобы он находился в безопасности. Но для поездки на юг на двух автомобилях бензина было недостаточно, поэтому надобность во втором шофере отпала. Немцы заберут все, что на колесах, даже велосипеды, когда войдут в Париж. Пусть лучше Спатц поедет на ее любимом автомобиле с двумя сиденьями.

— Я бы убила за чашку кофе, — ответила она. — Но нам нужно как можно быстрее попасть домой. Так ведь, Анри?

Старик только пробурчал. Слова, как и бензин, лучше было не тратить зря.

Они ехали по окраине Бордо, томившемся под весенним солнцем и соленым ветром с моря. Они ехали все время на север по каменистым возвышенностям Марго, пересекая реки Пойяка и холмистое плато Сен-Эстеф, и, когда они повернули к Жиронд, сердце Нелл учащенно забилось. Неважно, что осенний урожай был худшим из всех, что она помнила, что у нее не было никакой надежды улучшить качество вин, потому что все рабочие ушли на фронт. Она была дома.

Однако она с удивлением обнаружила, что на посыпанной гравием подъездной аллее ее уже ожидает несколько машин.

Если говорить точно, то машин было три. Один грохочущий черный «даймлер» непонятно какой модели, аккуратный маленький спортивный автомобиль синего цвета и серебристый «Роллс-Ройс» с водителем в униформе.

Последний автомобиль принадлежал даме, возглавлявшей эту небольшую группу. Она была стройной и высокой, ее губы были строго поджаты, на руках — перчатки. Светловолосая, с ясным взглядом, в коротком приталенном пиджаке и бриджах для верховой езды, казалось, она намеревалась этим утром прокатиться верхом, а не ехать по раздолбанным дорогам на север к малознакомым людям. Эта женщина жила в пятидесяти милях от Мутон-Ротшильд, и у нее не было привычки менять свой распорядок дня ради кого бы то ни было. Она настолько не любила перемены, что даже не взяла фамилию своего мужа, барона Филиппа де Ротшильда, ее титул позволял это. Для своих друзей она и после свадьбы оставалась прежней виконтессой Элизабет де Шамбур.

На нескольких аристократических приемах во времена, когда Бертран относился к Луденну более серьезно, Нелл перекинулась с ней лишь парой слов. Элизабет де Шамбур де Ротшильд не принадлежала ее кругу. И поэтому Нелл рассердилась еще до того, как грузовик остановился, и сразу же начала напряженно думать, что от нее нужно виконтессе.

Рядом с группой находилось двое детей, может, четырех и шести лет, игравших на гравии вокруг высохшего фонтана, и девушка, которая, похоже, присматривала за ними. За виконтессой Элизабет стояло трое мужчин: темноволосые, элегантные, утонченные, похожи на иностранцев. Их взгляды следили за грузовиком, пока Анри вел его по разбитой подъездной аллее. Никто из троих не пошевелился, когда Жан-Люк выпрыгнул из кабины и придержал дверь для своей хозяйки.

Нелл не сразу вышла из грузовика, несмотря на то, что хозяйка поместья Мутон-Ротшильд продолжала ждать ее на полуденном солнцепеке. Вместо этого она сказала Анри:

— Отгони грузовик к винному складу. Я хочу, чтобы дубовые бочки поставили в помещение первого года, понятно? Кувшины с водой, которые мы привезли из Парижа, нужно поставить в погреб вниз. Подальше, хорошо? Загородите их ненужными бутылками с вином плохого качества, которые никто не возьмет. Comprends?[89]