Когда говорит кровь - Михаил Беляев

Как только глава алатреев вернулся на свое место, на трибуну поднялся Первый старейшина Шето Тайвиш. Окинув собравшихся добродушным взглядом он заговорил мягким, но весьма громким голосом.

— Почтенные старейшины, я вижу, что Синклит не имеет возражений против предложения премногоуважаемого Патара Ягвеша, а посему перед богами и народом я объявляю это решение принятым. Выборы нового Верховного стратига переносятся на месяц или более, дабы алатреи и алетолаты могли в спокойствие подготовить списки достойных, — зал тут же наполнился стуком кулаков по подлокотникам. Первый старейшина терпеливо дождался возвращения тишины, а потом продолжил. — Как бы нам не было грустно и больно прощаться с Эйном Айтаришем, что столько лет оберегал рубежи и покой государства. Как бы не пугала нас неизвестность и неопределенность в выборе, я призываю вас отринуть тяжелые мысли и обратиться к другим насущным государственным делам. Сегодня нам предстоит решить восемь вопросов, включая судебную тяжбу между премногоуважаемыми родами Рагвишей и Утелишей, обратившихся в Синклит за справедливостью. Напомню, что суть их спора в исключительном контракте на поставку лампадного масла для нужд храмов в Барладе и Касилее. Вот уже сто двадцать лет этот контракт закреплен за благородным родом Рагвишей, но месяц назад достопочтенный сын и наследник старейшины Эдо Утелиша занявшись расширением винного погреба их имения под Барлой, обнаружил замурованный в стене свиток с царской печатью. Внутри было распоряжение за подписью Патара Крепкого Ардиша о передаче права на поставки масла роду Утелишей, и изъятия в их пользу находящихся в собственности Рагвишей оливковых рощ у озера Сельда. Увы, мы не знаем и вероятно не узнаем никогда, почему сей важный документ был спрятан, а не предъявлен сановникам и эпархам, но в свете вновь открывшихся обстоятельств род Утелишей заявляет, что не претендует на оливковые рощи, но просит удовлетворить их законное право на исключительный контракт.

— Хера им лысого, а не контракт на масло! — заорал вскочивший со своего места старейшина Беро Рагвиш. — Хотят исключительных прав? Могут в исключительном порядке отсасывать у моих рабов каждый первый день шестидневья, а каждый третий — подставлять им жопы! Лжецы и лиходелы, вот они кто! Состряпали херню и благородному собранию в нос тычут!

Зал взорвался возмущенными возгласами. Покрасневший словно вареный рак Эдо Утелиш вскочил со своего места и кинулся на обидчика, но почти сразу был скручен другими старейшинами.

— Что, уже бежишь отсасывать, а Эдо? Так сегодня только шестой день, потерпи чутка. Но ежели совсем невмоготу, то иди ко мне сюда, я тебя прямо тут, по высшему разряду приголублю!

Джаромо с большим трудом сдерживал рвущийся наружу хохот, наблюдая как прижатый к креслу пятью старейшинами Эдо Утелиш брыкался, шипел и пучил глаза, в отчаянной попытке вырваться и добраться до своего обидчика, пока тот сыпал все новыми оскорблениями и пошлыми шуточками, в деталях описывая процесс «приголубливания». Особое удовольствие Великому логофету доставлял тот факт, что оба сцепившихся старейшины были алатреями, ещё недавно планировавшими брак между своими младшими детьми.

— Ну всё, хватит! — примирительно проговорил Шето Тайвиш. — Полно вам, уважаемые старейшины. Не оскорбляйте сии священные стены мелочными склоками и сварами. Вы же не блисы, в конце концов, чтобы таскать друг друга за бороды…

— А я его за бороду таскать и не планировал. Сейчас только в задницу оттаскаю разок другой! Контракт он захотел, сучья падаль! Ух, старый мошенник! — выкрикнул неугомонный Беро, показав пошлый жест своему оппоненту.

— Я ещё раз призываю вас к порядку, — уже куда более строгим тоном произнес Первый старейшина. — В противном случае каждый из вас будет оштрафован и удален на три ближайших заседания. Можете не сомневаться, почтенные старейшины — Синклит во всем разберется и не поступит против справедливости. Ну а сейчас — настоятельно прошу вас вновь занять свои места!

Угроза штрафа и удаления подействовала. Беро Рагвиш, продолжая бормотать что-то невнятное себе под нос, уселся на сидение, демонстративно отвернувшись от Утелиша в сторону.

Хотя голос Шето был серьезен и строг, его светло-серые глаза смеялись. Джаромо отлично знал, что нескончаемые мелочные склоки среди старейшин доставляли ему особое удовольствие. Во многом поэтому Великий логофет и поручил пару месяцев назад изготовить «древний свиток» одному мастеру из Кайлавского квартала. Не то чтобы он особенно этим гордился, но сеять раскол среди алатреев было необходимо, а порадовать своего патрона — приятно.

Джаромо вновь посмотрел на Первого старейшину. За последние годы он очень сильно располнел, облысел, посидел и приобрел рыхлость тела. Его маленький скошенный подбородок, гладко выбритые пухлые щеки и милая улыбка, обычно не сходившая с широких губ, наделяли его обликом эдакого простачка. Добродушного пекаря, всегда угощающего детишек с соседних улиц лепешками с медом и орешками или подкармливающего бродячих кошек обрезками мяса. Но его внешность была обманчива. Вот уже девятнадцать лет глава рода Тайвишей крепко держал в своих руках власть, укрепляя и преумножая ее с каждым новым днем.

Заняв скорее ритуальный и не обладавший сколько-нибудь значимыми полномочиями пост Первого старейшины, он превратился в полноценного правителя, расставив на важнейшие должности своих родственников, друзей и доверенных лиц. Каждую провинцию, каждое владение, каждое малое царство, каждую палату и армию пронизывали многочисленные связи, клятвы, долги, обязательства и кровные узы, заставлявшие такое огромное и такое непослушное государство действовать по его воле и в его интересах. И лишь два важнейших поста все время ускользали от его влияния.

До недавнего времени.

Джаромо незаметно покинул зал заседаний. Присутствовать на собрании благородных он был не обязан, но устоять перед соблазном лично проводить старика Айтариша, убедившись, что Патар Ягвиш выполнит свое обещание, он просто не смог. А вот дальнейшие обсуждения его уже не заботили. Из важных тем сегодня должны были поднять лишь вопрос выплат казны на постройку первых трех крепостей в землях харвенов, но нужное решение все равно было неизбежным. Старейшины могли сколько угодно изворачиваться и артачиться во время войны, отказывая в деньгах и подкреплениях юному Тайвишу, но когда Тайлар пополнился новой провинцией, помешать ее обороне и удержанию они бы уже не посмели. Тем более что очень скоро там будут созданы первые колонии и торговые компании, сулившие весьма солидные и соблазнительные прибыли. А жадность, как не раз убеждался Джаромо, была лучшим стражем для верной государственной политики.

Пройдя по длинному коридору, украшенному резными мраморными колоннами, он открыл массивные ворота, ведущие на улицу. Кивнув стоявшим за ними стражам, он спустился по большой и широкой лестнице вниз, к площади Белого мрамора, на которой, соседствуя с Яшмовым дворцом, бывшей резиденцией низвергнутых царей, и Пантеоном, возвышался Синклит.

Внизу Великого логофета ждали двое рабов: один молодой и один постарше. Оба они были смуглы, крепки телом и одеты в одинаковые черные туники, черные штаны с сапогами и кожаные ошейники с маленькими серебряными табличками. Хотя многие богатые и знатные горожане предпочитали перемещаться в запряженной быками повозке с охраной, Джаромо избегал и того и другого. В некотором смысле, в душе он так и остался простым барладским писарем из бедной семьи, мясо в которой почиталось за праздник, а потому сторонился показной роскоши. К тому же в повозке его порою убаюкивало, а охрана была просто излишней внутри Мраморного города, в котором по большей части и проходила его жизнь. Так что Великий логофет с легкой душой изменял этим двум, безусловно, прекрасным обычаям.