Zевс - Игорь Савельев

И Леша, слушая все это, думал, пожалуй, что все у этой власти будет в шоколаде, но только до тех пор, пока она не заврется и не полезет сама в «идеалы», в «национальные идеи», в церковь – куда угодно. Тут-то ее и добьют – ее же оружием.

И Леша, слушая все это, упивался сам, орлом поглядывая на растерянного, отрешенного Кирилла: ну?.. Это он-то, Леша, одноклеточное? Это он-то быдло казанское, которое ничего ни в чем не понимает и ни о чем не думает?..

Остальная команда спорами о вечном тоже не увлекалась. Проще говоря, молодежь вообще дружно смывалась при первой же возможности, чтобы шарахаться по городу, затариваться выпивкой, если повезет по времени, и вообще жить своей, нормальной, молодой жизнью. Гогот стоял такой, что в окошках вымерших улиц зажигались ночники. Света без остановки рассказывала о разного рода сексуальных приключениях, самые невинные из которых звучали примерно так: вот они с бойфрендом залезли в специальный чат для виртуального секса, а там вместо заявленных пар – «одни даги»… И все это – с победным хохотом.

Тогда, десять лет назад, она стыдливо помалкивала, стеснялась, и можно вспомнить эпизод с гелем для душа в Челябинске, чтобы понять, как скромно все было. Теперь же, с каким-то даже драйвом, полным самоиронии (что как бы спасало от пошлости), она сыпала байками…

Тогда, десять лет назад, за ней приударял Кирилл (как ни странно сейчас это вдруг вспомнить). Теперь Кирилл посмеивался смущеннее всех. Леше было интересно, что думает он. Все-таки Света устраивает это провокационное шоу для него, для Леши, но и Кириллу вряд ли приятно, что его бывшая юношеская любовь пытается изобразить из себя прожженную… Леша удержался от слова, даже в мыслях. Над стараниями Светы он посмеивался. Ну, давай, давай.

Посмеивался не смущенно, в отличие от Кирилла. С ним они обменивались взглядами. Забавно, что они трое – все равно, хоть и столько лет спустя – будто связанные одной цепью.

Сексуальное напряжение, тем не менее, витало в воздухе. Каким-то взрывом это должно было кончиться.

Взрыв случился одной из влажных приморских ночей, когда все они – по случаю удачного выступления (пусть олигарх Геновский и не почтил своим присутствием) – попросту говоря, напились. Леша трудно заснул прямо со стаканом в руке, накренившись куда-то к телевизору, а когда проснулся – его трясла Света, – посиделки кончились. «Мы ложимся». Не удивляясь почему-то, что все остались ночевать здесь же, Леша так и втиснулся на краешек (своей же!) кровати и тут же провалился дальше в серый асфальтовый сон, и разбудили его не скоро. Разбудили какие-то волны. Волны чужого мышечного напряжения. Кирилл (он лежал вплотную рядом) буквально сокращался, как кольчатый червь. При этом лежал неподвижно, а Света, как с трудом различалось в темноте, целовала его лицо, а может, и шею, и грудь. В окно шумел прибой. «Ладно», – подумал Леша, почему-то почти даже не удивившись, и тут же провалился дальше. Его вносило в черноту, в самые глубины многометровых пород, под неведомыми горами. Окончательно его разбудил Олег. Который, как оказалось, бодрствовал на другом конце кровати.

– Леха, у тебя есть сигареты? – громко, как плохой актер, выкрикнул он, вскочив.

– Есть, – Леха с трудом пробуждался. – Есть, конечно, пошли покурим.

Он далеко не сразу очухался, понял, а спохватившись, долго нащупывал кроссовки на темном полу. Они с Олегом поспешно вышли, и слабенький – почти только аварийный – свет коридора резанул глаза.

Он просыпался и даже не очень понимал, куда его ведут, когда спускались в лифте, невнятно кивнули портье, вышли на улицу, потом – на берег, за которым шумела вечная чернота. Протянул сигарету. Закурили. Просыпался и трезвел. Немного зябко. Иногда вдали над морем возникал самолет, идущий куда-то к берегу, светил посадочными фарами, и эти горящие шары тихо и печально скользили навстречу, как огни Армагеддона.

Просыпался Леша, просыпалось в нем удивление. Что это было? Что происходит? Зачем Света все это устроила, зачем это совращение крепко и безнадежно женатого мальчика, с которым – подумаешь – были какие-то детские шуры-муры сто лет назад?.. Она все это делает для него – для Леши? Чтобы позлить? Заставить ревновать?..

Странно, но они с Олегом даже не заговорили в ту ночь. В том смысле, что – о происходящем. Леша, конечно, тупо задумывался о том, что от Кирилла он никак не ожидал, никак не ожидал… Да… Неизвестно, о чем думал Олег, только со временем оправился, начал нести какую-то веселую чепуху – про то, что, может, все-таки купить траву? – говорят, здесь продают, местные хачики на пляжах. Он придумал шутку про «план Медведева-Саркози», потом восторженно обсасывал эту шутку, потом упрашивал вставить ее в какое-нибудь выступление. Потом, устав от себя, предложил выпить чего-нибудь.

Но ночь. Здесь, на берегу, лишь ресторанчик. Когда тяжело, по песку, подошли, то официантки уже поднимали стулья на столы и встретили недовольно, настороженно. Олег что-то спросил по-английски. Официантки посовещались.

– Они спрашивают, успеем ли мы выпить по бокалу арманьяка за пять минут?

– Успеем.

Сколько ни оттягивай момент, надо возвращаться и как-то ложиться спать.

Они, видимо, оба тяжело обдумывали это в лифте. Как ни крути, в свой номер Леша вернуться не может. Уже понимая это, он все же постоял под дверью и послушал.

Делать нечего. Идут к Олегу.

У самых дверей, когда уже входили, случилось еще кое-что. Пустой коридор. Время, наверное, часа три ночи. Они не топали, молчали. Тем не менее, когда уже заходили в номер Олега, внезапно щелкнул замок, из соседней двери высунулся «Татищев» – посмотрел, двусмысленно хихикнул и захлопнул дверь. Леше неприятно. Что он о них подумал? Посмотрел на Олега (и на ситуацию) как будто чужими глазами: все эти джинсы на бедрах… Широкая резинка трусов, с «Calvin Klein», пропечатанным столь тщательно, как будто это Остромирово Евангелие… Вырви-глаз футболочка… А поверх нее, на уровне груди, болтается наушник – как посольство соска.

Господи, за что мне все это? – успел подумать Леша, прежде чем вошел.

У Кирилла была одна особенность. А именно: он сразу засыпал, когда слышал неудобный вопрос. Или же делал вид – что вероятнее. Но, во всяком случае, начинал глубоко и мерно дышать, а если было светло, то Леша видел, как он едва подергивает конечностями, а то и едва подергивает веком, за которым щелочка белка, как это бывает у спящих кошек.

Это случалось в Москве. В одну из ветреных летних ночей, освещенных чемпионатом Европы, и освещенных широченной корейской плазмой (подаренной Яниным папочкой), состоялся разговор… Леша проваливался: тогда они выдули пива чуть больше обычного, холодного, как камень; Леша, впрочем, внимательно слушал. Ему казалось, что вдохновенный Кир все упрощает, разжевывает, как дебилу. Это обижало. В мерцающей темноте Леха строил кислую гримасу, губой перехватывая слюну. Ну да, генератор электрического поля. Ну да, игла выводит разряд с носа самолета в атмосферу. Ну да, давление меняется, звуковой удар идет к земле уже раздробленным. Чего ж тут непонятного, зачем с таким недоверием вглядываться через полумрак, зачем снова и снова, как двоечнику, разжевывать?.. Ну да, бутылка упала. Черт. Не испортить диван.