Боевой аватар - Алексей Олейников

— Я сам! — рявкнул Андрая. — Ну все!

И он размахнулся, метя мальчику в горло.

— Прекрати, — негромко велел голос, но его расслышали все. Элиас с криком отскочил от зарослей. Все остальные прянули к костру, будто ища защиты у огня, ощетинились мачете. На краю леса остались Симон и Андрая.

— Кто здесь? — капитан отступил на шаг. Он озирался и раздувал ноздри от ярости. — Это ты?! Мы уходим, как и договаривались.

Симон не двинулся с места, сжавшись в ожидании удара. Потом медленно выпрямился. Сердце его заколотилось. Он узнал этот голос.

— Это я, — согласился голос. — Кое-что изменилось, Андрая.

— Ты… — замычал в бешенстве капитан. — Я не боюсь тебя, выходи!

— Сам попросил, — проступая из тьмы, среди стволов выдвинулась огромная, чернее ночи тень. Багровые отсветы огня коснулись ее, но ничего не высветили. Они поднимались все выше, обрисовывали гигантские контуры фигуры, пока не коснулись лица, черных губ, не заблестели на желтых клыках, не заплясали в непроницаемых зрачках.

— За…Зааамбаа, — завопили солдаты у костра, сбиваясь в единое многорукое тело. Тело, в ужасе полосующее воздух широкими лезвиями. — Замба Мангей!!

Андрая попятился, бессильно опуская мачете. В горле его пересохло — перед ним черной скалой нависал Лесной Ужас.

Оставив мальчика, я ушел. Надо было похоронить Джонаса и собрать кое-что мальчишке в дорогу. На складе, в пещере были остатки еды и обмундирования, не знаю только — подойдет ли одежда парню.

Тело я закопал возле пещеры. Потом нашел саморазогревающиеся консервы. Не знаю, истек ли у них срок годности, но выбора нет. Отпускать ребенка голодным в лес было нельзя — ему придется идти полтора дня. Крупных хищников здесь не было, леопардов я давно выгнал, так что особо волноваться не стоило. Может, я присмотрю за ним. С одеждой повезло — Ямагучи был совсем небольшого роста, чуть выше мальчика. В пещере нашлась пара его штанов и рубашка. Также прихватил мачете — свое он потерял, бедолага.

Завалив скалой вход, я вернулся к пещерке. Симон уже спал. Осторожно, чтобы не разбудить, я сложил припасы и ушел. Завтра он отправится в обратный путь.

А мне было пора проверить, как поживают риллы. Оставшаяся сенсорная сеть регистрировала в пределах парка шестьдесят семей, общим числом свыше четырехсот. Еще о сорока поступали данные от вживленных радиометок. Но за эти годы лес вырос, выхлестнулся за границы старого Национального парка Вирунги и туда мне хода не было. По моим подсчетам численность рилл превысила две тысячи — с гибелью человеческого мира их шансы на выживание сильно выросли. Ни браконьеров, ни солдат в лесу давно не было. Очень давно.

Я совершал регулярный обход своих лесных владений, приглядывая за риллами. Из-за этих дураков с автоматами график уже сбился.

Три ближайшие семьи обитали ниже водопада Хабиуне, по ту сторону реки, и я немного волновался — не столкнулись ли они с отрядом? Хотя, если солдаты Омуранги напали на семью Бобби, то их не нашли.

Водопад глухо ревел. Под редким лунным светом, прорывающимся сквозь быстро бегущие тучи, блестела водяная пыль, смешивалась с тяжелым туманом.

Расстояние до следующего берега:

30 метров.

Прыжок.

Ноги скользнули по камням, обросшим мхом, и я схватился за ближайший ствол. Дерево жалобно скрипнуло, но выдержало.

В этой темноте и тумане даже датчики сбоят. Ничего ужасного не грозило, упади я в реку, но что это такое — юнит экозащиты, барахтающийся, как головастик в реке? Смех один, а не Лесной Ужас. Все макаки обхохочутся.

Семья Ндугу ночевала почти на том же самом месте, где я их оставил неделю назад. Старый вожак Ндугу сидел в ночном гнезде. Две его жены с детьми спали вверху, на деревьях. Я помедлил немного, просканировал их, но визуальных повреждений не было. Они не кашляли, не ворочались во сне, так что, похоже, со здоровьем у них все в порядке. Можно было отправляться дальше.

Редкий лунный свет едва проникал сквозь плотный шатер листвы, но я видел ясно, как днем: светочувствительность электронных зрачков превосходила все живые аналоги, а вместе с ультразвуковой локацией я вообще наблюдал все вокруг в радиусе двухсот метров. Единственная беда в том, что локатор сбивал с толку летучих мышей. Угодив под волну, они очумело трясли головой, мотаясь на лету больше обычного.

Вторую семью я нашел только под утро. Хитрец-Ренье зачем-то полез в горы, уходя от долины, богатой едой. Мне пришлось поломать голову, разбирая во тьме редкие следы их присутствия. Старое лежбище было покинуто не меньше двух дней назад. Может быть, его испугали выстрелы и взрывы?

Даже мне было нелегко отыскать старый след, уходящий вверх по склону.

Было уже часов шесть, когда я их нашел. На первый взгляд, все было как обычно: женщины и дети на деревьях, Ренье со старшим сыном улеглись на земле, в корнях-подпорках.

Я приблизился, и вожак завозился в гнезде, что-то нашаривая рукой. Потом коротко рыкнул и сел, держа ствол бамбука толщиной с человеческую руку, расщепленный и измочаленный с одного конца. Казалось, им долго били по чему-то твердому. Странно…

Я сел, демонстрируя миролюбие. Ренье пихнул сына. Тот широко зевнул, потом вгляделся и, напружинившись, поднялся. В светлеющем воздухе уже можно было разглядеть рваную рану на его правом предплечье.

Ренье, что с вами случилось?

Я медленно приблизился, не желая их пугать. Все вожаки знали меня, и Ренье всегда был один из самых сообразительных. Но сейчас он явно был чем-то напуган.

Издавая миролюбивое ворчание, я протянул руку.

Ренье зарычал и поднял дубину.

— Не бойся, — сказал я на рильясе. — Я помогу.

Похоже, ему тоже досталось. Рваные царапины на груди, где уже запеклась кровь, на левом боку вырвана шерсть. Они столкнулись с крупным кабаном-бородавочником? Нет, тот бы не стал нападать на горилл.

Ренье слегка успокоился, хотя все еще свирепо оглядывал лес, раздувая ноздри. Я осторожно отобрал у него дубину, которую он отдал не без сопротивления. Затем осмотрел раны. Характер повреждений показывал, что это был не бородавочник. Леопард? Нет, тот уж скорее нападет на бородавочника, чем на семью рилл с двумя взрослыми самцами.

Ренье ворчал и отбивался от осмотра, пока я его не скрутил и не прогрел царапины ультрафиолетом. Затем отпустил и занялся сыном Тони. Тому досталось сильнее — рана на предплечье до сих пор кровоточила. Ренье, ругаясь, отскочил, схватил дубину и раздраженно заколотил по земле. Моя бесцеремонность ему не понравилась.

Тони заныл, и попытался вырваться, как только я взялся за руку, так что пришлось действовать бережно. Я обеззаразил рану ультрафиолетом. Залить бы ее хотя бы перекисью водорода, но на складе не осталось медицинских препаратов. Но Тони молодой самец, у него хороший иммунитет. Он должен поправиться.