Чертова дюжина ангелов - Алексей Бессонов

– Все… – выдохнула Роми. – Кажется, нам очень повезло.

– Отнюдь, – Всеслав стремительно перезарядил свой антиквариат и встал на ноги, – просто они не умеют воевать. Я вот даже и не думал…

Роми предупреждающе подняла палец и прислушалась.

– Нет, пока нет, – прошептала она. – Наверх!

– На самый верх, – уточнил Всеслав.

В лифте она посмотрела на него с некоторым изумлением. Вернувшееся к кадету самообладание полностью изменило его, сделав намного взрослее. Скулы Всеслава заострились, подбородок перестал дрожать и выдвинулся вперед, выдавая характер настоящего бойца – перед Роми, сжимая в ладони древний пистолет, стоял молодой мужчина, мало похожий на близкого к истерике мальчишку, каким он был четверть часа тому.

Они вышли из лифта на верхней палубе. Роми остановилась посреди коридора, размышляя, где бы укрыться, но Всеслав уверенно потащил ее вперед, в носовую часть.

– Это – корвет, – объяснил он, – а все корветы старых серий имели резервное гнездо дальнего обнаружения… торговому кораблю лишний вес не нужен, поэтому гнездо всегда демонтируют. Но отсек-то остается! Вряд ли они нас там быстро найдут…

– Откуда ты все это знаешь? – спросила Роми.

– Я прошел почти полный курс по звездоплаванию. Это у нас входит в программу… идем, здесь должна быть лестница.

Следуя за уверенно двигавшимся Всеславом, девушка поднялась по узенькой лесенке, затем – по еще одной, и наконец они остановились перед овальной бронедверью. Здесь было темно и очень пыльно. Чихнув, Всеслав удивленно сорвал прозрачную крышку блока управления:

– Странно, здесь стоят еще старые пломбы. Флотские пломбы! Ничего не понимаю…

Тяжелая дверь повиновалась его уверенным пальцам. В глубине отсека вспыхнул яркий свет – чихнув вторично, Всеслав вошел в тесное полукруглое помещение и присвистнул:

– Ого… а тут все на месте!

Войдя вслед за юношей, Роми устало опустилась в кресло и оглядела совершенно ненакомую ей аппаратуру.

– И ты умеешь всем этим пользоваться?

Всеслав коротко кивнул и принялся колдовать над пультом. Узел дальнего обнаружения ожил: отсюда даже не отключали питание. Помучав клавиатуру настройки, кадет вздохнул и развернулся вместе в креслом к Роми.

– Вообще-то я недоучка… – сказал он. – Ты знаешь… я ведь соврал тебе. Я слабак: меня отчислили. С почетом, с правом поступления в любые учебные заведения вооруженных сил, но тем не менее… рейнджера из меня не выйдет. Я хотел переводиться в ВКС.

Роми задумчиво поглядела на него. С первого дня полета мальчишка смотрел на нее влюбленными глазами. Мальчишка, влюбленный мальчишка… это ее даже смешило. Сейчас он казался ей кем угодно, только не мальчишкой. Роми расстегнула портупею, потом пояс и небрежно швырнула на пол свой меч. Погруженный в себя, Всеслав следил за ней с полнейшим равнодушием. Девушка выбралась из кресла, быстро сбросила с бедер форменную юбку, изящно избавилась от туфель и принялась расстегивать замочки чулок… В глазах кадета появилось недоумение.

– Тебе жарко?

Роми молча стянула с себя трусики вместе с поясом и приблизилась к нему.

– Что ты… что с тобой? Слав…

Всеслав испуганно отпрянул от нее и побледнел – наверное, сильнее, чем в момент нападения. Роми, высокая, сильная как тигрица, властно прижала его к пульту, уверенной рукой приспустила на нем брюки и впилась в его чуть подрагивающие губы поцелуем. Юноша вырвался, посмотрел ей в глаза и вдруг покорно прижался к ее высокой груди, скользя холодными пальцами по гладким, крепко прорисованным бедрам.

Несколько минут спустя, дрожащий словно мышь, Всеслав сел на пульт и запрокинул голову. Под его прикрытыми веками крутились звезды.

– Если бы у тебя еще была сигарета… – мечтательно прошептал он.

Роми следила за ним глазами охотящейся хищницы.

– Как я понимаю, ты должен быть очень сильным, – хрипло произнесла она, расстегивая нагрудный карман кителя. – Просто пока ты еще этого не знаешь…

За спиной юноши что-то громко пискнуло. Всеслав стремительно развернулся, скользнул взглядом по дисплею и подавился дымом. Его пальцы заметались по клавиатуре.

– Они отчаливают! – выкрикнул он. – Они отходят! Наверное, их кто-то испугал!..

Роми бросилась к юноше – а тот, вдруг позеленев, закатил глаза и медленно осел на пол.

Пушистый белый снег, первый снег этой зимы, тихо падал на темные плиты старинной аллеи, освещенной редкими розоватыми фонарями, что там и сям торчали между деревьев. Вечер принес с собой безмолвие, жгучий до того мороз сменился влажноватой оттепелью, и двое мужчин, неспешно вышагивавшие по аллее, радостно подставляли лица крупным снежинкам.

Один из них был стар. Время и люди оставили свои следы на его узком, сухом и скуластом лице с тонким выделяющимся подбородком. Впалые щеки украшали несколько едва заметных шрамов, еще один шрам, тщательно приглаженный хирургами, рассекал надвое его высокий лоб, вокруг носа залегли глубокие складки, но пронзительные, выцветшие до бесцветности глаза смотрели по-прежнему молодо и проницательно. Густые пепельно-седые волосы мягкими волнами спадали на спину его роскошного пальто с меховой оторочкой, из-под полы которого высовывался кончик шпаги.

Второй годился старику в правнуки. Тонкокостный, почти миниатюрный молодой человек в высоких, по бедра сапогах, узорчатой замшевой куртке, стянутой на бедрах двумя поясами, носил волосы столь же длинные, как и его собеседник. Родственниками они не были, и в то же время внимательный наблюдатель мог бы заметить, что оба – и старик и молодой – имели ряд каких-то почти неуловимых общих черточек. Игриво танцующая походка, птичьи резкий поворот головы… оба они были солдатами.

– … Те времена прошли, – голос старика казался скрипучим, и в нем была горечь, – разумеется, я далек от того, чтобы считать, что раньше и вода была мокрее, но ведь существуют вполне объективные критерии…

Он умолк, выпростал из-за спины правую ладонь – в свете недалекого фонаря сверкнул большой перстень, натянутый поверх тончайшей черной кожи перчатки – и достал из внутреннего кармана пальто потертый кисет. Его спутник остановился и несколько минут наблюдал, как старик неторопливо, обстоятельно набивает изогнутую темную трубку.

– Мы вступили в проклятые времена, – продолжил старик, окутываясь дымом. – И хуже всего то, что конец известен заранее. Это не тот случай, когда что-то можно изменить, нет… все, что мы можем – это смягчить падение.

Он вновь умолк. Под ногами тихонько поскрипывал снег. Молодой остановился, снял с головы высокую шляпу с тульей в виде усеченного конуса, тщательно стряхнул с нее снежинки, пальцем в перчатке протер широкую пряжку на украшавшем шляпу ремне, и задрал голову вверх.

– Никогда не привыкну к чужому небу.