Холодные сердца - Алексей Наст

— Есть здесь один парень — афроамериканец.

— Негр, что ли? — Паша оскалился.

Николас предостерегающе дернул рукой:

— Нельзя так говорить! Это оскорбление для чернокожих!

— А-а, зашугали вас здесь негры. А говорите, у вас демократия.

— Этот парень — Исайя.

— Еврейское имя.

— Христианское. Ему двадцать пять лет, он чернокожий, и у него друзья такие же чернокожие. С ними можно поговорить. Но… они работают с Антоном.

Паша посмотрел на Самуила:

— Босс, таксист говорит — негры могут продать оружие, но они могут нас вложить Антону.

— Убьем и негров, — спокойно сказал Самуил.

— О’кей, вези к неграм! — согласился Паша, хлопая Николаса по плечу.

— Афроамериканцам. Не вздумайте их назвать неграми, а то они обидятся и сделка сорвется.

— Хорошо.

Русские погрузились в такси, и Николас повел машину на Григроут — улочку на окраине, где было много гаражей и овощехранилищ. Один из боксов для грузовиков стоял с раскрытыми нараспашку воротами. У ворот на ящике из-под пива сидел чернокожий паренек, дерзко, с прищуром глядя на приближающееся такси.

Николас притормозил, опустил стекло:

— Исайя здесь?

— Зачем тебе Исайя? — Паренек вскочил с ящика и, весь подергиваясь, двинулся к такси.

— Его хотят видеть эти джентльмены.

— Зачем?

— Мальчик, приведи Исайю! — коверкая слова, грозно прорычал Паша.

Паренек не смутился. Он скривил удивление на подвижной физиономии.

— Они иммигранты! — воскликнул он обрадованно.

— Я убью его, — возмутился Паша.

Паренек сразу подобрался.

— Но-но… Спокойствие.

Также подергиваясь, он ушел внутрь бокса.

— Не стоило с ним так говорить, — боязливо произнес Николас. — Он наболтает Исайе бог знает что.

— Не ссы, — опять сказал Паша непонятную фразу.

Из глубины бокса на свет вышли несколько самоуверенных чернокожих парней. Впереди шел в кожаной безрукавке коротко стриженный наглец с серьгой в ухе.

— Это Исайя, — прошептал Николас.

Русские, открыв дверцы, полезли из машины.

— Хэлло! — начал общение Паша.

— Да пошел ты! — уверенно тыча в направлении Паши пальцем, визгливо заголосил Исайя.

— Че лаешься?

— Ты наехал на моего парня! Тебе крышка!

Вам всем крышка, иммигранты!

— Успокойся.

— Нет, ты не понял меня! — Исайя вплотную подошел к высоченному, мощному Паше и, задирая подбородок, подергиваясь, чуть не касаясь своим ртом Пашиных губ, продолжил визгливо причитать: — Тебе здесь не Лос-Анджелес, мать твою! Здесь моя улица, и ты не смеешь без разрешения приходить ко мне, не смеешь звать меня, не смеешь грубить…

Исайя, задыхаясь, зашипел и, выпучив глаза, стал болтать ногами — потерявший терпение Паша, уцепив негра за горло, оторвал его от земли и чуть приподнял, сравняв его глаза и свои.

Люди Исайи, мгновенно перетрусив, присев, похватали пистолеты и направили на неизвестных, дерзко наехавших на их главаря. Удар, удар — дуболомы Самуила отработанными, молниеносными выпадами разоружили двоих парней и направили пистолеты на остальных. Те тут же бросили оружие на землю и подняли руки. Паша, молча вынув пистолет из-за пояса Исайи, разжал свою пятерню — главарь подонков грузным кулем рухнул перед ним, кашляя и матерясь.

Самуил кивком велел одному из своих архаровцев поднять с земли пистолеты. Пять стволов — каждому по одному. Он решил, что этого будет достаточно.

— Поехали отсюда.

— Тебе конец, мать твою! — качая головой, опять запричитал Исайя.

— Пошел ты. — Паша пихнул его ногой, и главарь шелупони клюнул носом жесткую землю.

Как только захлопнулись дверцы машины, Николас на всех газах сорвался с места.

Он качал головой: случилось самое страшное, и теперь ему было несдобровать по-настоящему — русские не купили, а нагло отняли оружие у дерзких афроамериканских парней. Им-то что! Жуют жвачку, на каменных лицах ни одной эмоции. Сидят самоуверенными истуканами.

А хреновы ублюдки Исайи, они найдут его — Николаса Пейса. Они видели номер машины. Найдут в Лос-Анджелесе и зарежут в подворотне.

Нет, не следовало ему брать этих клиентов. Все проклятые деньги! Все неприятности из-за незаслуженно больших денег. А он радовался! Русские платили много, не скупясь. А теперь он в дерьме!

Николас боязливо скосил взгляд на сидящего рядом Пашу — настоящий бандит. Руки сами собой затряслись от страха. Он Исайю чуть не удавил, словно пощипанного петушка.

Машина летела по прямой улице. Николас Пейс не соображал — слишком большой стресс для его умиротворенных покоем мозгов.

Русские молчали, не интересуясь, куда они едут…

Исайя, кривясь от боли, медленно поднялся, отряхиваясь от пыли.

— Ты испугался, мать твою! — надвинулся на него пучеглазый ублюдок Конан, которого Исайя терпеть не мог и держал рядом только потому, что изредка пользовал сестренку Конана и боялся, что тот, выйдя из-под контроля, мог помешать плотским утехам.

— Молчи, — буркнул Исайя.

— Ты наклал в штаны, парень! — не унимался Конан, подергиваясь от нетерпения. Он оглянулся на остальных, опять повернулся к Исайе: — Ты обделался! Разве ты крутой после этого?

Исайя возмущенно выгнул грудь, сразу став выше Конана:

— Я крутой! А ты никто! Ты пустое место, мать твою! — Исайя отошел от Конана и уже для остальных закричал: — Эти твари уже покойники! Я урою их! Урою всех!

Парни молча прятали глаза. Паша одним движением уничтожил авторитет Исайи. Если бы у Исайи сейчас был пистолет за поясом и Паша появился снова, Исайя, не задумываясь, выпустил бы в него всю обойму.

— Эти белые ублюдки пожалеют, что наехали на крутых черных парней. Нет, они не успеют пожалеть — я перестреляю их раньше!

Парни молчали.

Конан, оттеснив Исайю, сказал:

— Надо сказать Антону, что нас опустили белые из Лос-Анджелеса. Номер такси я помню. Антон им внутренности вырвет.

— Конан, ты всегда не дружил с мозгами. — Исайя толкнул Конана, и тот, не удержавшись на ногах, упал. — Если сказать Антону, что нас кто-то обделал, он уроет нас сам! Он загрузит нас и заставит убить тех подонков. Зачем говорить Антону что-то? Мы сами поедем в Лос-Анджелес, найдем таксиста и уроем ублюдков.

— А если таксист ничего не знает о них? — спросил молоденький Том — двоюродный брат Исайи.