Архитектор снов - Этери Чаландзия

Зис потер лоб. Он прибил бы проныру-болтуна, если бы не любил его и не хотел так страшно спать.

– Ты посмотри, – не унимался Филиппыч. – Плечи, руки, торс какой. И мордой вышел, и вообще… Не понимаю, чего ты все вокруг нее гуляешь? Знаешь, они, ведь такие… Сами не понимают, чего хотят, а потом, как увидят один раз небо в алмазах – прикипают насмерть. Захочешь, не оторвешь!

– Филиппыч, – взмолился Зис, – давай кофе. И замолчи ты, прошу тебя.

– Ладно, ладно, – Валериан подхватил закипевшую турку. – Но зря ты это. Все бережешь ее…

Зис рухнул за стол.

– Кто бы говорил, – проворчал он, принимая из рук старика горячую чашку. – Ты же мне первый голову оторвешь, черт старый. Чего ты вообще завалился сюда в такую рань?

Филиппыч налил кофейку и себе, пошарил на полках, подозрительно понюхал и отложил в сторону пачку какого-то усохшего печенья. Сел, пожевал губами, подул на горячий кофе и уставился на Зиса своими цепкими маленькими глазками.

– Как это чего? Сто лет не виделись! До тебя не дозвониться… Майя вся какая-то дерганая. Мне про нее такой сон тут приснился… Ну, не важно. Как у вас вообще дела? Чего нового? И что это за снимки ты мне все хотел показать?…

Зис так и откинулся на своем стуле. На часах не было семи утра. И какой же тревожный черт принес к нему в этот час обеспокоенного своими снами суетливого старикашку?

В тот день с самого утра вокруг Карины творилось нечто странное. Она включила кофеварку, та фыркнула искрой и погасла, Карина поставила на плиту чайник, немедленно занялась кухонная рукавичка, попавшая в самое пламя. Пока Карина тушила ее, она оступилась, зацепилась за табурет, оцарапала ногу, едва не вывихнула руку, бросила все на кухне дожидаться прихода домработницы и отправилась одеваться.

Но и тут все шло как-то нескладно. Рукава запутывались, пуговицы трещали, шов на шелковой блузе разошелся, жемчужная нить браслета оборвалась, и во все углы брызнули перламутровые горошины. Карина посмотрела на себя в зеркало. Она не могла понять, в чем дело, но что-то явно было не так. Она перевела дух, заставила себя постоять пару минут, успокоиться, сосчитать до десяти и обратно. Потом быстро оделась и, схватив со стола в коридоре часы, телефоны и ключи, поспешила вон из квартиры.

Внизу ее ждала машина, в которой, о чем со скорбным видом сообщил шофер, сломался кондиционер. Карина что-то проворчала и уселась на заднее сидение. Автомобиль тронулся, и она впервые в жизни пристегнулась, сидя на своем почетном и безопасном пассажирском месте.

– Дозвонись Антону Павловичу, – распорядилась она, едва переступив порог своей приемной.

От ее энергичного шага вспорхнули бумаги на столе. Анюта проводила взглядом стройную фигуру начальницы сначала с почтением, затем, когда та скрылась за дверью кабинета, на ее лице появилось кисловатое выражение. «Как же они все меня достали», – крутилось в головке Анюты. Резким движением она выдернула из ящика стола электронный органайзер. У Антона Павловича было пять или шесть прямых номеров и еще столько же косвенных, по которым его можно было искать в случае необходимости. Анюта вздохнула. Предстояло поработать.

Тем временем Карина швырнула сумку в кресло и подсела к своему столу.

– Ничего не понимаю, – пробормотала она, включая компьютер.

На заре, выбравшись из вечернего наряда, она проверила дома почту и обнаружила странное письмо от бывшего мужа. Видимо, какой-то вирус проел часть текста, и она смогла прочитать только остатки слов в подмокшем в сети послании из бутылки: «…человек, с таким именем… это… прости…» Дальше все тонуло в потоке знаков и символов. Она посмотрела на всю эту белиберду и позвонила Антону. Телефон не отвечал. Карина попробовала еще раз. Тишина. Тогда она подумала и набрала тот единственный номер, по которому ей просто не могли не ответить. Но и он молчал. Он был просто выключен. Карина посмотрела на часы.

– Нашла время звонить, – с облегчением подумала она. – Самый сон…

«Хотя странно, – она заглянула в компьютер, – письмо-то было отправлено совсем недавно, минут пять назад…» Она посмотрела в серые предрассветные сумерки за окном. «Может, он поручил кому-то? Хотя… В такое время?»

Карина вздохнула.

– Ладно, разберемся, – успокоила она себя, приняла коньяку, упала в кровать и мгновенно уснула.

Ей ничего не снилось, и только в последний момент привиделась дикая кошка, которая с воем прыгнула ей на грудь – с остатком собственного крика в горле она проснулась…

Но и теперь, когда солнце уже давно сияло над городом, все телефоны Антона продолжали молчать, а в почте, которую она только что открыла в своем рабочем компьютере, уже не было никакого письма.

Карина смотрела на экран. Она не страдала галлюцинациями, не путала сон с явью, и если она что-то видела, значит, это было на самом деле. Письма в почте не было. Карина ткнула кнопку громкой связи.

– Что с Антоном Павловичем?

– Карина Матвеевна, – засуетилась Анюта. – Звоню. Пока ничего. Все телефоны выключены.

– Скажи, что у меня сегодня?

Анюта заглянула в ежедневник на столе.

– Через полчаса приедут немцы, потом Альберт Сергеевич по поводу буклетов, потом машина в банк, а вечером…

– Знаешь что, – Карина посмотрела на часы, – позвони немцам и Альберту. Извинись и перенеси всех на это же время на завтра. Скажи… скажи, у меня дома трубы прорвало. И вызови мне машину.

После таких приказов Анюту всегда подмывало по-солдатски выпалить: «Есть!» или «Слушаюсь!», но то ли у нее кишка была тонка, то ли она просто не успевала. Карина говорила, что хотела, и отключала связь. Своим «спасибо» она одаривала секретаршу лишь дважды – на Анютин день рождения и на Новый год.

Уже через несколько минут, кутаясь от внезапно налетевшего холодного летнего ветра в тонкую шаль густого синего цвета, Карина выходила из здания. Шофер распахнул перед ней дверь машины.

В то утро Зис показал, наконец, Филиппычу странные фотографии. Он принес на кухню толстый конверт и передал его старику. Тот немедленно вытряс на стол содержимое – портреты незнакомых людей в незнакомых интерьерах. Некоторое время, пока Зис рассказывал ему о том, как они с Майей обнаружили туманные следы чьих-то рук и лиц на пробных снимках, Валериан внимательно слушал его и «не менее внимательно рассматривал фотографии. Наконец отложил их в сторону и, скрестив руки на груди, уставился на Зиса. Зис как раз закончил свой рассказ и, ожидая реакции старика, прихлебывал остывший кофе. Тот молчал. Прошло некоторое время, затем Валериан, так ни о чем и не спрашивая, и ничего не говоря, вдруг засобирался и, оставив Зиса в полной растерянности, стремительно удалился.

Только когда Зис принялся складывать разбросанные по столу фотографии, он понял, почему Филиппыч так странно смотрел на него, пока он распинался о загадочных явлениях и таинственных тенях. Зис покачал головой. Филиппыч должно быть решил, что он над ним издевается… Еще раз перебрал снимки. Люди и предметы оставались на своих местах. Прозрачные силуэты опять исчезли. Никаких ладоней, никаких проступающих лиц, никакого тумана, никаких знаков и намеков. Ровным счетом ничего…