Социальное насилие - Яков Гилинский

В чьих интересах устанавливается уголовный закон?

Хотя власти всех стран утверждают, что уголовный закон охраняет интересы всех граждан, в действительности он в первую очередь служит интересам правящей верхушки и лишь во вторую – интересам населения. В еще большей степени это относится к правоприменению. Селективность полиции и уголовной юстиции во всем мире давно не является секретом.

Повторюсь: именно политический режим, независимо от формы организации власти, определяет, в конечном счете, политическую жизнь страны, реальные права и свободы граждан, терпимость или нетерпимость к различного рода «отклонениям», включая преступность и реальную политику в отношении «преступников». Именно режим конструирует различные виды девиантности, включая преступность, определяет санкции в отношении девиантов (преступников), формирует отношение к ним населения.

Иначе говоря:

• в большинстве современных государств власть, режим (через законодательный орган) решает, что именно здесь и сейчас следует считать преступлением[330];

• власть, режим определяет задачи, которые должно решать уголовное право (уголовный закон);

• власть, режим «рекомендуют» законодателю структуру и объем деяний, подлежащих уголовному преследованию;

• власть, режим убеждают население – через СМИ, парламентские дебаты, выступления политиков – в целесообразности и полезности такого именно уголовного закона;

• власть, режим осуществляют через «правоохранительные» органы и уголовную юстицию «правильную» правоприменительную деятельность.

А как же «всеобщая» польза уголовного права? А также как равенство всех перед законом, гуманизм, справедливость и прочие красивые принципы российского (и не только) уголовного закона…

Наказание отнюдь не сводится к лишению свободы. Но именно оно в наибольшей степени затрагивает (ограничивает) права и свободу осужденных. Именно оно, его продолжительность, условия отбывания составляет основу деятельности органов исполнения наказания. Поэтому далее мы ограничимся рассмотрением лишения свободы в системе наказания и деятельности органов исполнения наказания.

Одним из интегральных показателей жесткости уголовной юстиции служит уровень заключенных на 100 000 жителей. Сравнительные данные по ряду стран за несколько лет[331] представлены в табл. 6.

Мы видим, во-первых, что во многих странах прослеживается тенденция к росту тюремного населения. К сожалению, это реакция на популистски раздуваемый все возрастающий страх населения, прежде всего «среднего класса», перед преступностью (fear of crime), «мафией». Во – вторых, Россия и США упорно сражаются за 1 – 2 место в этом позорном списке[332]. Это вторая причина, наряду с сохранением смертной казни, по которой я не могу отнести США ко вполне цивилизованным странам. В-третьих, существенно различны показатели уровня заключенных по странам: от 50 – 70 в Дании, Норвегии, Финляндии, Японии до 600 – 700 в России и США. Близки к ним показатели Белоруссии (400 – 500).

Для оценки тяжести такого наказания, как лишение свободы, большое значение имеют реальные условия отбывания наказания. «Масштабы лишений, которым подвергает людей тюрьма, существенно разнятся. Одни заключенные живут в комнатах на одного с индивидуальным умывальником и туалетом, телевизором и персональным компьютером, возможно, проходя заочно университетский курс и раз в неделю встречаясь в приватной обстановке с супругами или парт нерами. Другие живут в спартанских хижинах в лагере и трудятся на тюремных фабриках, внося свой вклад в экономику страны. Третьим просто нечего делать – только изо всех сил стараться выжить в грязном, лишенном необходимых санитарных условий тюремном бараке, не имея никакой другой пищи и лекарств, кроме тех, о которых могут позаботиться их семьи»[333]. По этому критерию существуют огромные различия между странами. Наиболее благополучное положение – в странах Западной Европы и Японии, существенно хуже – в США (автор был в тюрьме Нью – Йорка, следственном изоляторе г. Блумингтона и видел это своими глазами), самые неблагоприятные условия в пенитенциарных учреждениях ряда стран Юго – Восточной Азии, Латинской Америки, Африки.

О состоянии тюремных учреждений царской России мы можем получить достаточно полное представление из работ отечественных авторов (С. Гогель, А. Кистяковский, Д. Тальберг) и прежде всего – М. Гернета, а также из обширной мемуарной и художественной литературы.

Что касается советского периода российской истории, то длительное время единственным доступным источником информации о пенитенциарных учреждениях (под страхом оказаться там же) был «самиздат» авторов – «диссидентов», начиная с «Одного дня Ивана Денисовича» и «Архипелага ГУЛАГ» А. И. Солженицына, а также «Колымских рассказов» В. Шаламова.

Официальная и научная информация появилась первоначально с грифом «ДСП» («Для служебного пользования»)[334], а затем в открытой печати в 70–80-е годы ХХ столетия. Ценные материалы представлены в результатах периодических специальных переписей осужденных, проводимых НИИ МВД совместно с органами, исполняющими наказание[335].