Капитан. Наследник империи - Виктор Дубчек

— А то Вы не наладили.

— А как без этого сейчас?

— Не осуждаю. Так что с заказом?

- «Золотой час»? — почти серьёзно спросил полковник.

- «Золотой час», Юрий Николаевич, — спокойно ответил Немец.

Полковник побарабанил пальцами по столу, по-прежнему не прикасаясь к рассыпанным кольцам.

— Ну что, знаешь, — сказал он наконец. — Если б это не ты… Придётся всё-таки проехаться.

Ехали неспешно — некуда было спешить. Все и всяческие возможности противостоять грудной чуме достигли своего окончательного предела. Разделённый на обособленные плечи лагерь умирал, но, — отдадим должное решительности и целеустремлённости Лорда-Хранителя, — умирал медленно, не утрачивая подобающего достоинства. Впрочем, сколь угодно великая мера достоинства пред знаком мараны не имела более существенного значения — после того, как маги наглухо закрылись в своём плече, стало ясно, что нет надежды и на их бесконечные канды.

Кави не счёл бы нужным осудить академиков — их усилий не хватало уж и на поддержание собственного благополучия. К омерзительному сладкому смраду, источаемому бездыханными телами воинов, мастеровых, лавочников, аристократов… что же; всяк живёт по-разному — но гниёт одинаково, и одинаково истлеет; итак, в сие равнообильное зловоние всё гуще вплетался теперь фетор и из плеча магов.

Принц Содара намеревался отвратить подходящее войско своего отца от переправы через Нади, но забрать из него в своё распоряжение всех ушедших в поход академиков. Даже маги красного крыла, специализирующиеся на боевой магии, могли бы немало повлиять на распространение поветрия… так надеялся Содара.

Сам Кави, — о, разумеется! — возлагал надежды только лишь на возвращение сударя капитана. Колдовство Вишвы могло в известной мере сдержать развитие хвори — но никакую хворь нельзя сдерживать вечно, и любой заражённый, едва лишившись магической поддержки, немедля устремлялся к неотвратимой погибели.

Ещё день или, быть может, чуть более дня — и марана накроет весь лагерь, ибо заражению подверглось подавляющее большинство людей в нём.

Кави имел общение с городскими эльфами, которых Содара привлёк к работе в лазаретах. Соплеменники смотрели на беседчика с недоумением, — ибо одним из их круга он не был, в Нагаре сих лет наружность его, конечно, оставалась пока совершенно неизвестною; лесной же эльф не мог бы обладать подобной одеждою, манерами и свободой перемещения, — однако разговаривали охотно. Остроухие служители Вада утверждали, что из поддавшихся поветрию людей сам по себе не поправлялся никто… при том невосприимчивость к хвори, — исходя из предположения об уже повсеместном её распространении, — демонстрировал лишь каждый десятый в лагере. Кави начинал понимать, что так и оставшаяся необъяснимой болезнь, некогда прозванная Великой Чумой, ни в сиддху не годилась нынешней, занесённой Немцем.

Что же; будем «сжигать мосты по мере их появления», подумал Кави, c непроизвольной улыбкой обращаясь мыслями к сударю капитану. Он подхватил сию странноватую сентенцию от Немца и хоть, правду молвить, не вполне понимал её внутреннюю логику, однако же всё чаще начинал прибегать к логике наружной. Да и найдётся ли, в самом деле, какой-нито иной способ существования в мире, где каждый твой шаг, — сколь бы ни был этот шаг размерен, взвешен и продуман там, далёко в грядущем, — приводит лишь ко всё большему увеличению меры окружающего хаоса?..

Хвала сурам, теперь, по крайней мере, прежний гнетуще-мнительный вопрос «вернётся ли сударь капитан?..» сменился куда более уверенным и нетерпеливым «когда же, драконья погибель, он принесёт, наконец, своё снадобье?!»

Кави мягко пришпорил коня, нагоняя Лорда-Хранителя. Группа всадников во главе с Содарой оторвалась от остальной делегации — почтительный сын торопился приветствовать победоносного отца; как накрепко запомнил эльф, Адинам Добрый пренебрёг расположенным чуть выше по течению Нади паромом, предпочтя переправиться вброд. В иных обстоятельствах эльф предпочёл бы затеряться во вторых рядах встречающих передовой дозор Его Величества, но сейчас эльфу следовало встать ближе к недалёкому уж высокому берегу. Совершенно немыслимо было бы загодя предупредить Содару обо всём — и Кави стремился оказаться рядом с принцем, дабы иметь возможность подсказать ему какое-нито из суждений, способных оказать потребное воздействие на Его Величество. Своенравного монарха необходимо было удержать от соприкосновения с поветрием.

Знание грядущего — поистине бесценная вещь…

Он безотчётно поправил поясной ремень, как привык за долгие годы обладания иным бесценным сокровищем — Пагди.

Меча на поясе, разумеется, не обнаружилось, но жест не остался незамеченным — комендант-исполнитель, бросив на эльфа настороженный взгляд, немедля склонился влево и принялся нашёптывать Содаре нечто эдакое, несомненно, предостерегающее. Благородный Твур получил свою полоть чудесной пилюли при первых же признаках нездоровья — однако ж и это не примирило его с постоянным присутствием возле Лорда-Хранителя неких подозрительных, — о, весьма, весьма подозрительных! — персон.

Кави тихонько, подрагивая кончиками ушей, рассмеялся. Благородный Твур ажно искрутился в седле — обаче Содара лишь отмахивался от него, сосредоточив всё внимание на противуположном берегу.

Наследник империи нынче был хмур, неразговорчив и крут затылком.

Предобещанная городскими видоками попытка прорыва карантина случилась ранее ожидаемого, и вместо намеченного мягкого удержания мастеровых в стенах Нагары… увы; гвардейцы купно с армейскими лучниками побили стрелами множество горожан. Бунтовщики, расплёскивая кровь и припасённые к прорыву камни, поворотили от ворот на север, разнесли торговые ряды и надавили крми в купеческом квартале, но до Больших врат уже не добрались, истратив порождённый отчаянием запал по дороге.

Новых донесения из города с тех пор не поступало, и оставалось лишь догадываться о размахе разгорающегося в Нагаре поветрия… Зато фуражиры доставили сведения из Лиха, — малого пахотного погоста на севере от Нагары, — и сведения эти вселяли новый ужас: старый, но доброимённый деревенский маг прислал описание двух случаев неизвестной ему хвори, и описание это в точности совпадало со столь уж печально знакомыми приметами «бактериальной пневмонии».

Содара имел более чем веские основания к угрюмости: все усилия по предостережению подходящего войска могли оказаться заведомо тщетными…

Грудная чума всё разбойнее и неотвратимее шагала по Варте.

— И самолёты тоже?

— Всё продали. А что не — то растаскали на металл.

— Жаль, — сказал капитан. — Хотя, помню, «Катюшу» ещё в моё время загадили. Но всё равно жаль.

Полковник сдержанно чертыхнулся и сбавил газ. Машину тряхнуло на очередной колдобине: сворачивали с Маргелова.

— Да, знаешь, не тот посёлок стал. В нулевых ещё народ из Улан-Удэ понаехал, детей везли. Интернет сделали, кабельное… культурно жилось. Да ты помнишь. А сейчас — старики да «контрабасы». Детсад закрыли — «Боровичок», помнишь?