Коричневый дракон - Татьяна Морозова

Сбой в эксперименте с магией Мертвых и неадекватное поведение стражи и помощников раздражали еще больше, чем мысли о Коричневой Леди. Анализируя произошедшее, Рифальд никак не мог понять, из-за чего пошла такая реакция. Столько трудов и все коту под хвост! А ведь он почти достиг цели — первые эксперименты давали положительный результат. Оставалось только закрепить полученное, и можно было бы спокойно ставить на поток воспроизводство Мертвых магов. И он, Рифальд, Верховный магистр Ордена Скорбного Дня, стал бы единственным правителем Арлила, да и Регнала тоже, подчинил бы себе всех тварей, обитающих на обеих планетах. Даже сама Мать Драконов не смогла бы ему помещать.

Магистр вновь и вновь задавался вопросом: что стало причиной безумного поведения его подчиненных, почему пошла такая реакция? Он и сам в тот момент чувствовал дикое желание накинуться на кого-нибудь из них и вцепиться в сочную плоть. Рифальд сглотнул слюну. Но безумием он не страдал и всегда умел контролировать неадекватные порывы.

Неожиданно слева от магистра раздалось слабое шипение, старик обернулся. Лежащий неподалеку камень стал мягким, словно глина, и принялся менять очертания. Он вытягивался, обретая контуры человеческого тела. Не проявляя эмоций, Рифальд наблюдал за трансформацией камня. Достигнув двух метров, меняющийся камень перестал расти и принялся за формирование частей тела. Метаморфозы происходили плавно, текуче, словно давая понять, что торопиться особенно некуда и процесс превращения неизбежен. Магистр был удивлен происходящим, но не напуган. Вот у каменного гостя появились руки, сформировались пальцы, на лице четко прорисовался крупный, острый нос, а под ним плотно сжатые губы. Невидимая рука скульптора дотошно, с точностью до мелочей, создавала свой шедевр. К концу трансформации перед стариком стоял каменный человек, один в один напоминающий самого Рифальда, но значительно выше ростом. Единственное, от чего при взгляде на статую вздрагивал магистр — это отсутствие глаз в глазницах.

Каменный человек повернул голову в сторону Рифальда и заговорил приятным женским голосом:

— Не догадываешься, кто я?

Старик покачал головой. Смысла сидеть и гадать — «кто это?» он не видел, поэтому терпеливо ждал, когда существо само представится. Но сложившаяся ситуация все же вызывала у Рифальда некоторое напряжение. Тем временем каменное изваяние сделало шаг и оказалось вплотную с магистром. От странного существа исходил могильный холод, леденящий кровь, — Рифальд невольно поежился.

— Чем обязан? — поинтересовался магистр.

За свою долгую жизнь он повидал немало и давно разучился удивляться или пугаться необъяснимым на первый взгляд явлениям.

— Хочу отблагодарить тебя за мое возрождение. Но, Рифальд, не стоило столь резко убегать, от меня скрыться невозможно. Ты все еще не понял, кто стоит перед тобой?

— Нет.

Каменная фигура вновь стала менять контуры, плавно превращаясь в дракона.

— Я сила, которую ты возродил, Рифальд, я забытая и проклятая людьми и драконами магия Мертвых. Я — энергия хаоса и боли.

— Чего тебе от меня надо? — сдавленным голосом спросил магистр.

— Мне? От тебя? По большому счету ничего. Свое дело ты уже сделал.

Слова, сказанные каменным истуканом, вызвали у старого мага неподдельный страх. Он осознал, с кем имеет дело и в какую историю себя втянул. Нет ничего страшнее, чем бесконтрольная сила и тем более таких масштабов. С этого момента не он ей, а она будет управлять им. И чем все закончится — никому не известно.

— Я отправилась следом за тобой, чтобы сделать подарок, — продолжала каменная фигура. — Ты будешь единственным, кто останется в живых на этой планете. Я подарю тебе вечность. Пройдут годы, столетия, ты будешь жить и смотреть, как вымирает твой мир.

— Мне не нужен такой подарок, — поморщился Рифальд. — Я не просил о нем.

— Вот как? — каменный дракон вновь принял облик человека. — Впрочем, не смею настаивать, закончишь свои дни, как все остальные.

— Но я не хочу терять рассудок, как другие! Не хочу стать безумным! — выкрикнул Рифальд.

— А это уже просьба. За любую услугу надо платить.

— И, как я понимаю, не деньгами, — старик обреченно вздохнул.

— Естественно, — на каменном лице отразилось подобие усмешки. — В качестве оплаты принимается смерть.

— Моя?

— Ну почему сразу твоя? Смерть человека, роднее которого у тебя никого нет.

— Вот тут ты ошибаешься, — Рифальд устало поднялся с камня. — Я одинок уже много десятилетий. У меня нет ни жены, ни детей. Впрочем, их никогда и не было.

— Запомни, старик, я никогда не говорю пустое, — голос изваяния изменился с женского тембра на приглушенный бас. — Возможно, ты будешь приятно удивлен, но в свое время Гортензия Боррок родила на свет двух сыновей.

Рифальд вздрогнул — так звали его мать.

— Второй мальчик родился на двадцать два года позже первенца, успевшего покинуть отчий дом в поисках лучшей доли.

— Почему я должен тебе верить?

— А разве кто-то заставляет? Хочешь — верь, хочешь — нет. Но мое условие остается неизменным: убьешь брата, будешь при своем интересе, нет — тогда не обессудь. Срок даю месяц. По его истечению мы вновь встретимся.

Сказав, истукан с грохотом рассыпался на мелкие камни. Глядя в одну точку, Рифальд с ужасом анализировал состоявшийся разговор. Но его не мучила мысль о выпущенной на свободу энергии магии Мертвых, сожаления о содеянном у магистра не было. В душе всколыхнулись воспоминания о матери и доме. И именно они рвали сердце старика.

Они жили в небольшом городе, с населением в пять тысяч человек. Не нищенствовали, но и не считались зажиточными. Отец Рифальда умер, когда мальчику едва исполнился год. Мать неплохо зарабатывала на фабрике, денег хватало на еду и одежду. К тому же Гортензия умудрялась откладывать немного денег на «черный» день. Но то будущее, которое она пророчила сыну, вызывало у Рифальда отвращение: Гортензия Боррок мечтала, что он станет врачом.

В одиннадцать лет она отдала его на обучение к известному в те времена профессору медицины, господину Йову, упитанному коротышке лет пятидесяти. О том, как ей удалось этого добиться, Рифальд мог только догадываться. Не жалея накопленных денег, Гортензия выкладывала за обучение приличную сумму. Господину Йову нравился смышленый и целеустремленный ученик, да и сам Рифальд в первые годы с интересом занимался медициной. Но со временем его пыл к лекарскому делу угас. Чем глубже он погружался в познания анатомии, специфику человеческих болезней и тонкости приготовления лекарств, тем сильнее росло в нем отвращение к будущей профессии. Единственное, что интересовало Рифальда — яды, их разновидности, воздействие на человека и противоядия.

В девятнадцать лет он окончательно охладел к медицине и заявил матери, что не намерен дальше продолжать обучение. Гортензия, которая спала и видела сына в образе уважаемого всеми доктора, категорично отказалась принимать его решение. Но и Рифальд не собирался ей уступать. Потекли нудные месяцы нравоучений и скандалов. Уважение к матери, заложенное в нем с детства, не позволяло Рифальду хамить или грубить в ответ. Он терпеливо сносил все ее истерики и уныло плелся обратно на занятия к господину Йову. Гортензия знала, что сын не посмеет ослушаться и проявить неуважение, потому и пользовалась этим всякий раз, как только юноша пытался заговорить о своем будущем. Она не видела смысла в подобных разговорах — Рифальд станет врачом и точка.