Агент в кринолине - Елена Хорватова

Сразу же рассказать Мэри о своих сомнениях Алексей не решился. Надо было хоть как-то подготовить девушку к тому, что ей предстоит узнать.

— А почему ты никогда не рассказывала про своего дядю-лорда? — спросил он.

Мэри побледнела и сжала губы. Объяснения давались ей с трудом.

— Он оскорбил мою мать, когда я была еще совсем девочкой. Он отказался от нас и не помог нам в трудную минуту, когда после смерти отца мы остались без всяких средств к существованию. Поэтому маме пришлось наняться на службу в дом твоего дяди, князя Барятина, и мы с ней оказались в России. Князь в прямом смысле спас нас от гибели! Ах, если бы мой дядя был хоть чуть-чуть похож на твоего, я бы так его любила. Но он — черствый, равнодушный и жестокий человек, и я никогда не считала нужным поддерживать с ним родственные отношения. Мне и без того хватало унижений.

Ну раз так, то она, наверное, не придет в полное отчаяние и не будет с ума сходить от горя при известии, что с ее дядей случилась какая-то беда, и его именем назвался другой человек. Хотя, как знать… Смерть стирает все старые обиды, и люди поворачиваются неожиданной стороной, узнав скорбные новости…

— Не знаю, как ты к этому отнесешься, дорогая, — начал Алексей, — но лорд Дартлвилль, оказавшийся в нашем плену, не похож на твоего дядюшку. Генерал сказал, что арестованный — молодой человек, и хотя назвался именем лорда Эрнста Дартлвилля, на аристократа не слишком похож…

— О боже, — закричала вдруг Мэри, — нет! Этого не может быть!

Ну вот, все-таки неприятное известие вызвало у нее приступ горя! Надо было быть осторожнее в словах…

Однако, вопреки страхам жениха, Мэри, похоже, не собиралась оплакивать дядюшку, а бессвязно повторяла:

— Неужели это Эрни? Боже! Нет, я не верю… Но он сказал, что его зовут Эрнст, ведь так?

— Да объяснишь ты мне наконец что-нибудь или нет? — рассердился Алексей. — Что происходит? Я не хочу чувствовать себя последним дураком!

Но Мэри, не слушая его и ничего не объясняя, почти бегом поднялась по ступеням школьного здания и ворвалась в кабинет генерала Палич-Верейского. Караульный, предупрежденный, что генерал ожидает даму, не посмел ее задержать, но все же слегка оторопел, удивленный подобной стремительностью. Алексей догнал ее уже в кабинете Палич-Верейского и обменялся с генералом выразительным взглядом.

Палич-Верейский встал из-за стола и попытался экспромтом выдумать какой-нибудь изящный комплимент, чтобы сделать невесте графа приятное, но девушка не оценила его усилий.

— Господин генерал, я прошу вас, покажите мне человека, которого задержали ваши казаки! Того, который назвался лордом Дартлвиллем…

— Вы хотите сказать, что знаете его, мисс Мэлдон? — уточнил генерал. — И желаете, чтобы вам его предъявили для опознания?

Слово «опознание» Мэри не понравилось, тем более что она еще ни в чем не была уверена. Но генерал ждал объяснений, и пришлось сказать ему правду:

— Боюсь, что это мой брат! — призналась она. — Но уверенности у меня нет, я должна во всем разобраться!

— Не хочу вас обидеть, юная барышня, но разобраться во всем должен прежде всего я, — отрезал Палич-Верейский. — А впрочем, что ж, можете на него полюбоваться… Пусть приведут этого лорда.

Не в силах сдержать волнение, Мэри изо всех сил сжала руки — это усилие должно было помочь ей хоть немного успокоиться. Настоящая леди, получившая викторианское воспитание, не должна так открыто демонстрировать свои чувства, — это было просто неприлично. Хорошо еще, что она находилась среди русских людей. Они и сами были более открытыми в том, что касалось их чувств, волнений и душевных порывов, и легко прощали другим неумение скрывать свои эмоции. Среди русских можно было открыто плакать, открыто смеяться, открыто выражать волнение и знать при этом, что никто не осудит, как осудили бы столь несдержанную особу в Англии.

Но все же у Мэри никогда не было привычки давать своим чувствам полную волю, она была не так воспитана. Оставалось лишь сделать все возможное, чтобы взять себя в руки и вспомнить о жизненных принципах настоящей леди.

Но когда в комнату ввели пленника, Мэри снова не совладала с собой. Предчувствие ее не обмануло — это был не кто иной, как ее родной брат Эрнст, непонятным образом очутившийся в местах Балканской кампании. Но, наверное, всему на свете можно найти какое-нибудь объяснение, и Мэри тоже рано или поздно все узнает.

— Эрни! Бог мой! Я не верю своим глазам! — закричала она и кинулась на шею брату, не стесняясь того, что вокруг чужие люди.

Сцены родственного свидания в военном штабе никто не ожидал. Алексей растерялся, да и у генерала Палич-Верейского вид был весьма ошарашенный.

— Это твой брат? — спросил наконец граф, вновь обретая дар речи. — Будь добра, представь нас друг другу.

— Да-да, — спохватилась Мэри. — Господа, это мой брат, мистер Эрнст Мэлдон-младший. Эрни, это генерал Палич-Верейский и ротмистр кавалергардского полка граф Чертольский. Господин генерал любезно оказал мне покровительство, когда я оказалась в сложных обстоятельствах.

— Я благодарю вас за помощь моей сестре, генерал, — кивнул Эрни с достоинством истинного лорда.

Генерал молча поклонился в ответ, глядя на англичанина с прежней настороженностью. Ведь и брат невесты ротмистра Чертольского может оказаться шпионом, хотя сочетание этих двух ипостасей — родственника и шпиона — удачным никак не назовешь.

Мэри мало волновали светские приличия, благодарности, поклоны и прочее. Она тут же задала брату вопрос, который считала самым важным:

— Эрни, скажи, зачем ты назвался именем дяди? Это ребячество. Ты не имеешь права на этот титул. Когда ты наконец станешь взрослым человеком? Надо объяснить господам, что ты вовсе не лорд!

Эрни смутился. Но это было не смущение пойманного на мелком жульничестве плутишки, а благородное возмущение человека, которого несправедливо заподозрили и обвинили в неблаговидном поступке.

— Мэри, перестань, — попросил он. — Ты компрометируешь меня перед этими господами. Неужели ты полагаешь, что я посмел бы щеголять не принадлежащим мне титулом? Пока тебя не было в Англии, наш дядя скончался, и я как законный наследник получил его титул и фамильное состояние. Так что я больше не мистер Эрнст Мэлдон-младший, а мистер Эрнст Мэлдон-единственный, законный лорд Дартлвилль.

— О боже! Дядя умер… А ты теперь лорд, — прошептала Мэри без всякой радости, скорее с тоской.

Впрочем, ни один нормальный человек не испытает радости при известии о чьей-то смерти. И то, что судьба превратила Эрни в титулованную особу и нового члена палаты пэров, при всей любви к брату пугало — по ее мнению, брат был не готов к такому повороту. Эрни еще не повзрослел и не избавился от легкомыслия, и в силу этого не мог занимать столь высокое положение.

Хотя… может быть, высокое общественное положение как раз и будет для него хорошей школой и заставит изменить себя?