"Ла"-охотник. В небе Донбасса - Роман Юров

Дети тоже остановились, но с недовольством, словно давая понять, что они при деле и их не стоит беспокоить по пустякам.

– Что это вы везете? – спросил Виктор.

Старший из детей, худющий, стриженый парнишка лет десяти-двенадцати, одетый, несмотря на теплынь, в драный и явно великоватый пиджак, презрительно сплюнул сквозь зубы и ответил с ленцой человека, явно знающего себе цену:

– Покойника…

В грязном кузовке тачки лежали человеческие останки. Серый череп с обрывками кожи и остатками волос и костяк, закутанный в грязные, разлагающиеся тряпки, вверх торчала черная рука с отгнившими фалангами пальцев. На одежде ярко блестела пуговица с якорем.

– Да ты что? – Обилие увиденных за день мертвецов Виктора разозлило. – Куда везете? Кто разрешил? Зачем?

– В Курган. – Важность со старшего слетела, и он вцепился в ручку тачки, словно опасаясь, что ее сейчас отберут… – Их там хоронят.

– И вы собираете и возите? – тупо спросил Саблин.

– Ну да, – влез в разговор младший, такой же худой и стриженый, – а кому еще возить? Полтора рубля платят за одного. Вот мы с братом и ходим, хоть какая мамке помощь…

Виктор посмотрел на покойника. Одной ноги у того не было по колено, на второй красовался разбухший ботинок с оторвавшейся подошвой. Пахнуло едва слышным запахом тлена, и Саблина слегка замутило.

– И много таких? – спросил он, кивнув на мертвеца.

– Не, – качнул стриженой головой старший. – Летом много было, а сейчас искать надо, всего двух-трех привозим. Этот старый, еще с прошлого года…

– Далеко ходите, – буркнул Виктор, – один за мостом, слева лежит. Сейчас видел.

– Не, – помрачнел старший, – того брать не надо. То казак валяется, там ему самое место…

– А чем вам казаки не угодили? – удивился Саблин.

– Ток они за немцев были. – Старший от осознания того, что приходится объяснять такие очевидные вещи взрослому, заважничал. – Им прислуживали, вроде полицаев. Только злые были, настоящие звери. Мы как-то на рынок шли, так к нам один казак пристал, седой такой, с усами. Мамка на обмен яйца несла, а он лукошко отобрал, а нас с мамкой побил.

– Точно казаки? – недоверчиво переспросил Виктор. Он раньше не слышал, чтобы казаки служили немцам.

– Тю на вас, – удивился парень, – конечно, казаки. Их потом всех постреляли, – добавил он злорадно, – и того, усатого, тоже. Наши когда пришли, те у элеватора сидели, отстреливались. Тогда наши на танке поехали, а те увидели танк, и тикать на гору, до немцев. Только наши их похватали всех и потом в балке постреляли. Я после ходил смотреть…

– Мда. – От такого рассказа Виктор слегка обалдел. Он снова оглядел детей. В их возрасте он беззаботно гонял футбольный мяч и катался на велосипеде, а этим приходится зарабатывать на жизнь таким способом. Те, поняв, что разговор окончен, снова впряглись в тачку, но Виктор их остановил.

– Погодите, – он порылся в карманах, выгреб всю наличность – оказалось рублей двести, – и сунул младшему.

– Отдадите матери, – в горле почему-то запершило, и Саблин торопливо газанул, стараясь как можно быстрее уехать подальше…

…– Повезло тебе с Рябченко. – Иванов завистливо поглядел на саблинскую добавку – Колька, как и раньше, отдавал свои сто граммов Виктору. – Золотой человек…

– До сих пор зависть гложет? – Саблин усмехнулся и поделил лишнюю «сотку» с Иваном. – Ну, давай! Сегодня надо выпить, день дурной на всю голову, – сообщил он, закусывая. – Едва не разбился.

– Что там случилось?

– Когда машину Камошни перегонял, – буркнул Виктор, – за малым не обосрался. Вот же умудрился он, гад, сесть. Слева балка, справа окопы, сзади холм, а впереди посадка и уклончик влево, градусов так несколько. Дерьмовое место. Пока техники ковырялись, я покатался по округе, а там мертвяки неубранные кругом. Жесть. Насос поставили, мне взлетать пора, а тут ветер поменялся, и настроение ниже плинтуса. Пришлось на деревья взлетать, при боковом…

– Шубин ушел. – Иванов, воровато оглянувшись, достал из кармана бутылочку и разлил по стаканам водку. – Давай еще.

Они снова выпили и зазвенели ложками.

– Мотор на максималке, – продолжил Виктор с набитым ртом, – а скорость не набирается. Вижу уже, что всё, затормозить не успеваю… пришлось подрывать. А он повис, падла, ни туда ни сюда… потом гляжу, слева, метрах в десяти от крыла дерево проплывает. Высокое такое, метра на три выше кабины… акация… старая уже, сухая. И справа деревья, только зеленые. А я в сектор газа уперся и ручку тяну… думал, все… – хотя в помещении столовой было тепло, он зябко поежился. – Потом чувствую, как колеса по земле катятся, касания даже не почувствовал…

– Винт? – спросил Иванов.

– Ага, – кивнул Виктор, – РПО накрылся, винт на большой шаг перескочил. Только и хватило метров на пять подпрыгнуть. Там в одном месте посадка совсем редкая была, я прямо над ним пролетел, как по заказу.

– Повезло, – Иванов сочувственно покачал головой.

– Ага, повезло. Как не обделался – не знаю. Блин, до сих пор трясет, – Виктор снова поежился. – Раньше такого не было. Вот хрень. Давай еще? – он полез за трофейной фляжкой.

– Может, хватит? – Иван заколебался. – Мне утром в дивизию надо, до начальства явиться…

– Надо! – Саблин щедро налил в свой стакан. – Надо выпить, а то крутит чего-то. Блин, сколько летаю, а так страшно еще ни разу не было. На ровном месте едва не угробился.

– Смотри, завтра лететь, – предупредил Иван. – Погоду хорошую обещают.

– Плевать, – Виктор выпил, закусил кашей и замер, прислушиваясь к ощущениям. – Если не выпью, то уж точно никуда не полечу. До сих пор всего типает…

– А твой Рябченко до Копыловой клинья подбивает, – сменил тему Иванов, – или наоборот, – он засмеялся. – Видел их вчера, такие забавные… Она его выше на голову, здоровенная, а он рядом с ней как дите…

– Возьму его обратно ведомым. На пару вылетов, – сказал Виктор. – Он боец хороший, только жадный и увлекается, когда сам. Постоянно чудит, постоянно присматривать приходится. А так под боком будет, к тому же как ведомый он хорош, да и слетался я с ним.

– Он не обиделся? – спросил Иванов.

– Дуется как мышь на крупу, – ответил Саблин. – Молодой еще, глупый. Не понимает своего счастья… Блин! До сих пор не отпускает, – пожаловался он, прислушавшись к своим ощущениям. – Представляешь? Что пил, что не пил. Вот херня…

Из столовой он уходил в подавленном настроении. После того как Виктор выговорился, его немного отпустило, но настроение было откровенно дрянным, и водка не помогла. Он побродил по аэродрому, но меланхолия никуда не делась. Потом повстречал Литвинова, сказал ему, что плохо себя чувствует, и побрел на квартиру. В тишине одиночества, темных стенах и тусклом свете окна стало еще хуже. Он снова вышел в вечерние сумерки, услышал у соседнего дома звонкий девичий смех и скорее угадал, чем увидел сидящих на лавочке Соломина с Ольгой и Ильина с Леной Шульгой. Кольнула зависть – ему вот так посидеть было не с кем. После расставания с Майей полковые девчата объявили ему негласный бойкот, не помогло даже изменение его семейного статуса. В принципе, ему это не сильно мешало – разве что, если изредка выпадало оказаться на танцах, приходилось приглашать девушек из БАО или других полков, но иногда, вот как сегодня, становилось обидно.