Тайна императорской канцелярии - Александр Косарев

Мигом оделся и со всех ног помчался к кинотеатру «Байконур», рядом с которым располагалось Интернет-кафе. Мой запрос в поисковую систему был предельно прост: «Село Козяны, церковь». Ответ пришел менее чем через минуту, и был он очень наглядным. На графическом приложении имелась даже фотография Троицкой церкви, стоящей во всей своей белокаменной красе прямо посередине этого села. Правда, было написано, что она была построена в конце XIX века, но меня этот факт не смутил. После нашествия Наполеона многие прежде деревянные церкви восстанавливались из руин в виде каменных храмов. Но возводились они именно на прежних местах, и никак не иначе!

Таким образом, мне оставалось отыскать совсем немногое, и первой мишенью было небольшое проточное озерко на Дрисвяте, где, собственно, и стояла водяная мельница. Послав второй запрос со словами «Село Козяны, мельница», я, к сожалению, определенного ответа не получил. Зато неожиданно узнал, что в среднем течении данной речки (прежде называвшейся Козянка) берега довольно холмисты. И это сообщение пришлось как нельзя кстати, ведь оно подтверждало описание местности из сопроводительной записки к карте, в котором имелся песчаный холм, поросший густым кустарником. Это, конечно, прекрасно, но все же хотелось отыскать и мельницу. Сосед по Интернет-кафе, только что закончивший очередной раунд виртуального боя, заметив мою неподдельную озабоченность, спросил, что я, собственно, ищу.

– Да понимаете, – начал сочинять я на ходу, – помнится, в далеком детстве купался в одной речке, в Белоруссии. Хотелось просто посмотреть, как она теперь выглядит, а найти не могу.

– Тогда давайте посмотрим на нее из космоса, – тут же предложил тот. – Есть такой адресок в «Google», который позволяет рассмотреть любую местность при достаточно большом увеличении. Какой у вашей речки ближайший населенный пункт?

– Козяны, – отозвался я как молено равнодушнее.

– Вот они, ваши Козяны, – наконец-то отыскал село юноша, – любуйтесь.

Выяснив у него, какими кнопками следует перемещать виртуальную карту, я двинулся вверх по Дрисвяте, прямо от точки ее впадения в Диену. И то место, где некогда был мельничный пруд, обнаружилось как характерный округлый оттиск в почве. Можно было продолжить движение вверх, но практически все географические приметы, обозначенные на старой карте, уже были найдены. И располагались они именно в той последовательности и на таких расстояниях друг от друга, как и было некогда вычерчено на «брульоне».

Тем не менее я пока не спешил вопить от восторга и бить в бубны удачи. Изрядное количество надежд и разочарований, которые я успел пережить ранее, приучили меня относиться к своим гипотезам и «гениальным открытиям» с изрядной долей скептицизма. Поэтому, вернувшись домой, я первым делом потянулся за блокнотом. Заполнил табличку из десяти пунктов и уставился на нее, будто видел впервые в жизни. Впрочем, посмотреть было на что.

9) Козяны:

1 – да; 2 – да; 3 – да; 4 – да; 5 – да; 6 -?; 7 – да; 8 – да; 9 – да; 10 – да.

Пункт № 6, единственный оставшийся со знаком вопроса, значил: «Первая мельница – ветряная». И теперь требовалось непременно отыскать такую старую карту, чтобы именно в этом месте находилось бы то, что можно отождествить с ветряной мельницей.

Снова предстояло идти на Измайловскую толкучку и договариваться с немногочисленными продавцами картографического товара. И еще вопрос, найдут ли они карту столь глухого района. Мол, что еще за Козяны такие? Мол, впервые о них слышим. И в этот момент, как по заказу, «сработала» та письменная наживка, о которой я уже успел позабыть.

В один из дней, возвращаясь с работы, я заметил, что всяческие рекламные газетки и листовки просто выпирают уже из почтового ящика. Чертыхнувшись, я отпер его, и мне под ноги буквально хлынул поток разноцветной макулатуры. Рядом стояла большая картонная коробка, заботливо поставленная в подъезде дворником, и я совсем было собрался сунуть в него всю рекламную полиграфию скопом, как вдруг заметил уголок крайне необычного конверта. Я вытащил его и поднял к глазам. Плотный желтоватый конверт, марка, большой сиреневый штамп на лицевой части…

– Военно-топографическое управление Генерального штаба, – с немалым удивлением прочитал я.

И только тут до меня дошло, что пришел ответ от военных картографов, который я уж и перестал ждать. Поднявшись в квартиру, я тщательно запер дверь, положил конверт на кухонный стол и осторожно, боясь ненароком повредить содержимое, взрезал ножом. Ответ из Генштаба был по-военному краток. В нем содержались лишь телефон и фамилия командира части № 31615, к которому мне надлежало обратиться- Надо полагать, что это было разрешение, и на следующий же день я набрал заветный номер.

– Дежурный по части слушает! – немедленно отозвались с другого конца провода.

– Попрошу к аппарату полковника Гуцало! – не менее бойко отрапортовал я.

В трубке что-то заскрипело, на некоторое время воцарилась тишина, и когда я начал подозревать, что меня просто отключили, раздался приятный мужской баритон:

– Полковник Гуцало слушает!

– Здравствуйте, товарищ полковник, – постарался придать я своему голосу должную твердость. – Вас беспокоит не слишком пока известный писатель. Я некоторое время назад обратился с просьбой в Топографическое управление Российской армии с просьбой ознакомить меня с одним из районов Белоруссии. Пишу, знаете ли, книгу о событиях 1812 года, и хотелось бы увидеть своими глазами, как та местность выглядела двести лет назад. Вы можете мне помочь в этом маленьком вопросе?

– Постараемся, – на удивление неформально ответил полковник. – Приезжайте ко мне в Сокольники, попробуем что-нибудь для вас сделать.

Он объяснил, как добраться от метро до подведомственной ему воинской части, и мы распрощались.

«Неужели все так просто? – с сомнением думал я, пробираясь по неведомым мне прежде проулкам. – Написал письмо неизвестно кому, и вот тебя уже допускают в секретную воинскую часть, даже не выяснив толком, кто ты такой… Хотя… может быть, в этом и есть некое проявление современной демократии? Армия уже не так закрывается от мирного населения, а последнее, в свою очередь, уже не столь рьяно критикует армейскую прямолинейность… *

Отыскав нужный дом, я вошел в ничем не примечательную дверь без каких-либо табличек и, миновав еще одну, внутреннюю, оказался в небольшом холле, по которому мерно прохаживался дневальный. Сообщив по телефону дежурному о своем прибытии, я вскоре услышал, как хлопнула дверца лифта, и появился молоденький, розовощекий лейтенант. Он сопроводил меня на четвертый этаж и, как говорится, из рук в руки передал командиру картографического подразделения.

Полковник Гуцало с первой минуты произвел на меня прекрасное впечатление. Моложавый, подтянутый, по-настоящему интеллигентный, он начал знакомство с «русским писателем» со стакана хорошего чая. Во время получасового чаепития полковник с таким интересом расспрашивал о моих литературных планах, что мне стало даже совестно. Причем делал он это явно не из-за пресловутой подозрительности. Ему было просто интересно узнать, каким образом создаются современные литературные «шедевры». Я постарался его не разочаровать. Принялся с таким азартом рассказывать о своих исторических изысканиях, передвигая по столу карандаши и ластики, обозначавшие воинские колонны, что через десять минут офицер уверился в том, что перед ним настоящий историк. А поведав ему об истинной роли П.Х. Витгенштейна в событиях 1812 года, я просто сразил моего собеседника наповал.