Патруль джиннов на Фиолетовой ветке - Дипа Анаппара

Все думают, что Четвертак чудовище, но мы до сих пор не можем связать с ним эти похищения. Либо он слишком умный для преступника, либо мы слишком глупые. Как бы там ни было, я не слушаю советы лузеров.

– Единственное, чего Диди стоит бояться, это ты, – говорю я пятнистому мальчику и удираю.

Когда звучит последний звонок, Кирпал-сэр перекрикивает наш шум, чтобы мы не забыли закончить наши проекты и принести их на урок в понедельник. Наш проект – сделать поздравительные открытки на Новый год. Это худший проект, о котором я когда-либо слышал.

Мы выбегаем из класса, а затем из ворот школы. Сегодня пятница, и Фаиз подгоняет нас. На дороге толкучка из тележек и велорикш, и родителей, которые встречают своих малышей, чтобы отвести их домой. Я чувствую запах жареного арахиса и дымящихся кубиков сладкого картофеля, приправленных масалой и соком лайма, которые торговцы продают из тележек и корзин.

Чья-то рука с гроздью браслетов, лязгающих на запястье, отталкивает женщину в парандже, и голос, принадлежащий этой руке, кричит:

– Пари, вот ты где.

Это мама Пари. Я понятия не имею, что она здесь делает: сегодня она должна работать допоздна.

– Ма, что случилось? – спрашивает Пари. – С папой все в порядке?

Мама Пари всхлипывает.

– Еще один ребенок, – говорит она и крепко хватает Пари за запястье.

– Ма, мне больно, – говорит Пари.

– Еще один ребенок исчез прошлой ночью, – повторяет мама Пари. – Маленькая девочка. Ваша чачи-соседка позвонила мне по телефону, как только узнала. Девочку сейчас ищут повсюду. Опасно ходить домой в одиночку.

– Она не одна, – говорит Фаиз. – С ней мы.

Полный школьников велорикша проезжает мимо. Откуда-то доносятся пряные запахи риса бирьяни и курицы тандури. Совсем не чувствуется, что случилось что-то ужасное. Мир вокруг нас шумный и нормальный.

– Джай, где твоя сестра? – спрашивает мама Пари.

– У нее тренировка.

– Твоя мама велела забрать и ее тоже. Я разговаривала с ней по телефону.

Дамская сеть в нашей басти слишком сильна. Я бегу обратно на площадку. Руну-Диди смеется с подругами по команде.

– Диди, – говорю я, – в басти опять кто-то пропал, и Ма позвонила маме Пари и сказала, что мы должны идти домой все вместе. Мама Пари ждет нас у ворот.

– Я не пойду, – говорит Диди.

– Пропал еще один ребенок? – спрашивает ее подруга Тара.

– Мама Тары отвезет меня домой, – говорит Диди.

– Она даже не… – начинает Тара, но Диди заставляет ее замолчать.

– Пока-пока, – говорит Диди мне.

Если ее похитят, это будет ее вина. Я сделал все, что мог. У ворот я повторяю то вранье, которое попросила сказать Диди. Мама Пари всхлипывает и говорит «окей».

Мы идем домой шеренгой, игнорируя проклятия рикш, которые злятся, что мы преграждаем им путь. Фаиз уходит на работу в кирану и не позволяет маме Пари себя остановить. Он говорит ей, что, если не будет работать, его семья не сможет поесть, и это полувранье. Мама Пари верит ему.

В переулках полно мужчин и женщин, указывающих пальцами на небо (неужели боги спят?) или в направлении шоссе, где находится полицейский участок (когда уже эти дети ослов проснутся?).

– Давайте устроим герао суперинтенданту полиции, преподадим ему урок, – говорит кто-то.

– Я слышал, он в Сингапуре, – говорит кто-то еще.

Мама Пари ведет нас вперед, не останавливаясь поболтать, не позволяя нам задавать вопросы. Когда мы добираемся до их дома, она говорит:

– Мне придется оставить Пари с чачи-соседкой и вернуться на работу.

Мне кажется, ей будет плевать, если меня похитят. Но потом я вижу, что неподалеку стоит Шанти-Чачи и разговаривает с чачи-соседкой Пари. Ма, наверное, попросила ее привести меня домой от Пари. Наша басти превратилась в тюрьму. Охранники следят за нами повсюду.

Шанти-Чачи спрашивает, где Руну-Диди. Я повторяю вранье Диди.

После того, как Чачи приводит меня домой, я вынимаю учебник по окружающему миру из ранца и встаю на пороге, не переодеваясь. Я слушаю, как Шанти-Чачи разговаривает с другими чачи. Я узнаю, что:

♦ имя пропавшего ребенка – Чандни;

♦ ей пять и она не ходит в школу;

♦ старшей сестре Чандни 12 лет, и она присматривает за домом и за братьями-сестрами;

♦ Чандни – четвертая из пяти детей. Самый младший – брат Чандни, грудничок, ему девять месяцев;

♦ уже почти четверо детей – Аанчал не ребенок, потому что ей шестнадцать, – которые пропали в нашей басти. Кто их крадет? Это преступник или у нас завелся голодный злой джинн?

Пари сейчас записала бы все это у себя в книжке.

Не знаю, как долго я уже слушаю. Руну-Диди приходит домой, кладет сумку и садится на корточки рядом с бочкой, чтобы умыться. Когда она заканчивает, я отодвигаюсь в сторону, чтобы она могла войти в дом.

– Зачем похитителю красть столько детей? – спрашиваю я.

– Может, ему нравится их есть, – говорит Руну-Диди. Она оставляет дверь прикрытой, чтобы переодеться за ней. Я ее не вижу, но она продолжает говорить. – Существуют люди, которые любят есть человечину. Как ты любишь разгуллу и баранину.

– Врушка.

– Как думаешь, где сейчас исчезнувшие дети? – спрашивает Диди. – У кого-то в животе.

– У человека в животе ребенку не поместиться. А Аанчал? Ни за что. Похититель продаст детей, которых украл, за деньги, а не будет их есть.

Если Омвира и Бахадура не украли и не заперли в темнице джинны, то, должно быть, они сейчас чистят туалеты богачей. Или таскают тяжелые кирпичи на спине, а глаза и лица у них красные от кирпичной пыли и слез.

Руну-Диди заканчивает переодеваться, распахивает дверь и выходит поболтать с подружками из басти. Я вхожу в дом и ложусь на кровать с учебником на груди. Я смотрю на нашу крышу, на маленький настенный вентилятор, который мы не включали с Дивали, на ящерицу, которая сидит рядом с ним, притворяясь частью стены. Я молюсь: «Пожалуйста, Боже, пусть меня не украдут, и не убьют, и не уджиннят».

Я вспоминаю ребят на вокзале и как Гуру сказал, что боги слишком заняты, чтобы слушать всех. Я хотел бы помолиться не им, а Психу.

Я вспоминаю каждое имя, которое знаю, на случай, если это и есть имя Психа. Абилаш и Ахмед, и Анкит, и Бадал, и Бадри, и Бхайрав, и Чанд, и Чангез, и Четан, мне сложно думать про имена по алфавиту, так что я впускаю их в голову в том порядке, в котором они захотят: Сачин Тендулкар, Дилип Кумар, Мохаммед Рафи, Махатма Ганди, Джавахарлал Неру…

Меня будит звук горчичных семян, визжащих в горячем масле. Я, наверное, уснул, повторяя имена. Я слышу, как Ма и Руну-Диди шепчутся о пропавшей девочке.