Тингль-Тангль - Виктория Платова

Впрочем, «какими-то» они были совсем недолго.

Микин вопрос вывел их на передний план, все шесть.

Поначалу они показались Ваське самыми обыкновенными, хотя ине лишенными изящества. Одинаковой формы и одинакового размера жестянки: немаленькие, но и не так чтоб очень большие, во всяком случае в Васькиной рукевряд ли поместилось бы больше одной. И, если с кухонной утварью Васька ужесталкивалась, то эти коробочки она видела впервые.

Странно.

Еще более странными выглядели рисунки на коробочках.

Почти каждый рисунок состоял из нескольких человеческихфигур, и не совсем человеческих фигур, и совсем нечеловеческих. Там были иживотные, но какие-то не слишком приятные.

Свинья, например.

Огромная толстая свинья.

Но никакая, даже самая огромная, самая отвратительная свиньяне могла сравниться со страшным человеком, убивающим ребенка. Уже убившимребенка. Кровь так и хлестала из детской шеи, а в руках у страшного человекабыло то, что любитель ржавых ключей Бычок называл странным словом палаш. Что-товроде большого меча или (ой-ой-ой!) Микиного тесака. По словам Бычка удартакого палаша немедленно и сразу вызывал гангрену. С тем, что означает«гангрена», Васька так до конца и не разобралась.

Но и на палаше ужасы не кончались.

Женская голова, покоящаяся на теле змеи (змеиный хвоственчался жалом). Еще одна женщина, облепленная жабами и все теми же змеями.Множество зеркал со зловещими силуэтами в них: злобная, с горящими глазамисобака; черные угри, копошащиеся в чьих-то волосах; черные угри, вылезающие изчьих-то ртов, – а наивную Ваську еще соблазняли рыбой!..

От рисунков тянуло смрадом.

Смрад был не слишком силен, перебить божественный запах едыон не мог, но все же чувствовался. Больше того, он как будто был необходимойчастью божественного запаха, вплетался в него тонкой нотой. Попробуй избавитьсяот этой ноты – и вся гармония тут же нарушится.

Неужели Мика не слышит ее? Не чувствует?

Васька могла бы поклясться, что все фигуры на коробочках –живые. Двигались люди и те, кого назвать людьми было нельзя, двигались угри,жабы, змеи; даже огромная-толстая свинья то и дело поводила мордой в разныестороны.

Что, если всему этому сборищу монстров станет тесно в своихкоробочках и они выползут на свет, увеличатся в размерах, заполонят всю кухню,а затем – весь дом?..

Даже думать об этом невыносимо.

– Так хочешь посмотреть на коробочки? – голос Микинеожиданно помог ей, вывел из оцепенения, но в свете женской фигуры, которуюпожирали змеи и жабы, в свете десятка других фигур это было не так уж важно.

Зачем Мика мучает Ваську?..

– Не хочу. Они дрянные, твои коробочки, – наконецпроизнесла Васька. Неизвестно, услышала ли ее Мика за омерзительным шуршаниемдесятков перепончатых крыльев, стонами, всхлипами, похрюкиванием, поскуливанием,лаем.

Ваське было все равно.

Из последних сил она рванулась к выходу: шаг, еще шаг, ещедва, и вот она свободна!

Пробежав по коридору, она оказалась в своей комнате: вкомнате ничего не изменилось, все вещи лежали на своих местах, и, главное – онибыли обыкновенными. Точно такими же, как всегда. Стараясь унять выскакивающееиз груди сердце, Васька заперла дверь на ключ (два оборота вместо обычногоодного) и забилась в дальний угол кровати.

Она не заметила, как заснула, она не видела снов, а когдапроснулась, то даже не сразу вспомнила о том, что произошло ночью.

А ведь что-то произошло, в этом нет никаких сомнений. Ипотом, откуда у нее в руках пластмассовая кюветка с йогуртом?…

На крышке из фольги были нарисованы черника и малина,толстощекие и вполне миролюбивые, – они-то и вытащили на свет божий змей ижаб. А заодно – тесак в руке Мики и маленького медного зимородка с котелка: чтозаставило безобидную пичужку вступить в сговор с ужасными тварями, принятьучастие в бесчинствах на кухне?

Васька не находила ответа. Васька не находила себе места.Бесцельно наматывая круги по комнате, она совершила лишь один осмысленныйпоступок: выбросила так и не начатый йогурт в окно, черт его знает, что можетобнаружиться под крышкой. Несколько раз Васька подходила к двери и прикладывалак ней ухо.

Полная тишина.

Ничего удивительного, по утрам Мика ходит на работу.

Васька никогда не интересовалась, какая у Мики работа исвязана ли она с тем, что происходило сегодня ночью на кухне. Если да (тольконе это! только не это!), то леденящий душу рассказ о тополе-кровососе покажетсядетской сказочкой. Впереди Ваську ждут сказочки пострашнее.

Ясно одно: она не сможет просидеть в своей комнате всюжизнь. А значит, надо выбираться.

Последний раз окинув взглядом тихую пристань – с кучей вещейна стульях, с двумя незаконченными картинками из паззлов (с некоторого времениВаська пристрастилась к паззлам), с ярким утренним солнцем в окне, – онарешительно взялась за ручку.

Для того чтобы открыть дверь, хватило одного оборота, хотяВаська хорошо помнила, что их было два. Тогда, ночью, она провернула ключдважды, – и тут без чертовой Мики не обошлось, только и жди от неенеприятностей!..

Чертовой Микой в квартире и не пахло.

И чарующего, божественного запаха, который гнал ее на кухню,тоже не наблюдалось.

Крадучись, Васька прошлась по коридору, заглянула в Микинукомнату (там, как обычно, царил сводящий скулы порядок), заглянула в зал,заглянула в гостиную, заглянула в спальню, которая прежде принадлежала родителям.О ванне и туалете Васька тоже не забыла.

Все чисто… гм-м…

Все чисто, по остается кухня.

После вчерашнего кухня была распоследним местом на земле,где Ваське хотелось бы появиться; от одного вида кухонного проема у нееподкашивались ноги и пересыхало во рту; Леха и Бычок наверняка подняли бы ее насмех: ди-ивчонка, трусиха, сопля зеленая, хо-хо!..

Сами вы дураки, – бросила она в пространство и решительноперешагнула порог кухни.

Ныне здравствующая газовая плита была вымыта. Зимородокулетел, зажав в лапах медный казан со всем его содержимым. Плиту, исполнявшуюроль разделочного стола, больше не загромождали заросли зелени, луковая шелухаи останки перцев. Все большие и маленькие скульптуры стояли на своих местах, ав отполированной до блеска трубке типа из ниши (широкополая шляпа, плащ, сапогис отворотами) Васька обнаружила фантик от конфеты, который сама же туда исунула месяц, назад.

Кухня, как и ее собственная комната, была залита солнечнымсветом, который пробивался сквозь ветки тополя (не того ли самого кровососа? –запоздало подумала Васька), но ни солнце, ни тополь не интересовали ее.