Дядя самых честных правил - Александр Михайлович Горбов

вернулось в норму. Тьфу ты! Ну и шуточки у Таланта. Хотя полезно, весьма полезно. Ещё бы научиться вызывать этот фокус по своему желанию.

— Садитесь, Александра, я увидел всё, что нужно. Сегодня отдыхайте, делайте что хотите. А завтра мы продолжим наши занятия.

Девушка засветилась от счастья и сделала реверанс.

— Спасибо, Константин Платонович!

— Я тоже хочу отдохнуть, — усмехнулся Бобров, — почему никто мне не говорит: Петя, делай что хочешь, выпей шампанского, развлекайся.

— Пётр, — я подошёл и похлопал его по плечу, — тебе моя особая благодарность. Спасибо, что сотворил чудо и привёз Судью. Отдыхай, делай что хочешь, спи, ешь, гуляй. Мой дом всегда для тебя открыт.

Бобров кивнул, на секунду задумался и просветлел лицом.

— Костя, не возражаешь, если я у тебя на охоту схожу? Сто лет не был.

— Ой, да пожалуйста. Лес к твоим услугам. Только возьми «огнебой» попроще, а не тот, из которого вчера стрелял. А то вместо зайца только уши принесёшь.

* * *

Судья заявился в дом через час. Нахмурился, глядя на выбитую дверь, и вошёл в столовую, скрипя начищенными сапогами.

— Михаил Карлович, — я поднялся ему навстречу, — прошу с нами выпить чаю.

— Нъет. Сначала служба. Мнъе надо с вами поговорить.

— Тогда пройдёмте в кабинет.

Мы поднялись на второй этаж. Я закрыл дверь, чтобы нам никто не мешал, и указал на кресло у окна.

— Присаживайтесь, Михаил Карлович.

Он отрицательно покачал головой и без предисловий спросил:

— Кто напал первый? Чей выстрел был первым?

— Сына графа Шереметева. Увы, не знаю его имени-отчества.

— Я должен убедиться в этом.

Взгляд Судьи стал тяжёлым, а возле рта пролегли жёсткие морщины.

— Показаний Петра Боброва и моих недостаточно?

Шарцберг покачал головой.

— Нъет. Я должен заглянуть в вашу память. Мой Талант невелик, но позволяет сделать это.

— Кхм. Никогда о таком не слышал.

— Вы просто не бывали под дознанием, — он хрипло рассмеялся. — Не бойтесь, это совершенно безопасно. Я обещаю не смотреть другие ваши… моменты. Слово дворянина.

Мне захотелось съёрничать по этому поводу, но я удержался. Нет, с Судьёй не надо ссориться, в слишком уязвимом положении я нахожусь. Власти должны быть на моей стороне, чтобы Шереметев не посмел повторить атаку. Ещё бы, желательно, заручиться поддержкой общественного мнения, но этим я займусь позже. С другой стороны, а если Судья заглянет в другие уголки памяти? Есть у меня тайны, которые не хочется разглашать, да ещё и «секрет», который уж точно не стоит знать окружающим. Я колебался, с каждой секундой вызывая всё большие подозрения у Судьи.

— Смотрите, — я решился, — мне скрывать нечего.

— Не переживайте, — Шарцберг понимающе кивнул, — все сомневаются, когда я предлагаю предъявить память. Не всем добровольно, к их несчастью.

Он подошёл ко мне и в упор заглянул в глаза. Зрачки Судьи расширились, превратившись в две бездонные дыры. На их дне вращалось огненное колесо — жуткая пыточная машина дознавателя. Я пошатнулся и схватился рукой за спинку стула, вовремя оказавшегося рядом. Но взгляд Судьи не отпускал, вытягивая из меня моменты памяти. Передо мной промелькнул вчерашний день — подготовка, «Принц», Знаки во дворе усадьбы, лицо рыжей, экипажи опричников, молния, слетающая с пальцев бастарда.

— Достаточно.

Судья отступил и отвёл взгляд.

— Я составил полное впечатление о деле.

Глава 25 — Фрол

Никогда больше не дам копаться у себя в памяти. Ощущение — будто меня вывернули наизнанку, вытряхнули и неаккуратно свернули обратно. Я вам не носок, чтобы со мной так обращаться! Ни одного судью и близко к себе не подпущу.

— Въи сильный человек, — Шарцберг вытащил платок и вытер вспотевший лоб. — Мало кто выдерживает досмотр и не падает в обморок.

Ещё бы! А ведь знал, собака, что мне может стать плохо, и не предупредил. Специально, да?

— Я составил мнение по этому дъелу. Граф Шереметев, как говорят в России, заигрался. Взял на съебя слишком много. Я составлю доклад в столицу и дам делу официальный ход.

Мне быстро становилось легче, и я не стал садиться.

— Въи хотите предъявить графу претензии?

— Только компенсацию ущерба, который нанесли его опричники.

Судья одобрительно кивнул.

— Прафильный выбор, Константин Платонович. В таком случае дело не будет выглядеть, — он щёлкнул пальцами, подбирая слова, — сутяжным требованием к роду. Но исключительно частным. Полагаю, граф пойдёт на догофор без суда.

Я скептически хмыкнул. Да-да, знаем — договор сюда, договор туда, и Шереметев вывернется как ни в чём не бывало. Не верю я, что такого «уважаемого» человека могу приструнить.

— Въи зря сомневаетесь, — Шарцберг заметил мою реакцию, — я лично поговорю с графом. Это не первый случай, когда он ходит по краю закона. Поферьте, он больше не будет причинять вам беспокойство. Даю слово.

Он протянул мне руку, и я пожал сухую ладонь.

— И ещё. Вы собирались в Муром оформлять бумаги, ведь так? Погодите немного, несколько недель. Общественность будет взбудоражена этим происшествием, и ваш приезд может вызвать некоторое волнение среди молодёжи. Градоначальник будет вам очень признателен, если вы чуть-чуть задержитесь.

Ты смотри, как у них там плотненько всё завязано. Ох и клубок в Муроме, я чувствую, причём не безобидных ужей, а гадюк.

— А чтобы вам было спокойнее, дам вам свидетельство, что я подтверждаю ваши права по зафещанию.

Судья взял перо и бумагу и быстро набросал документ. А затем вместо печати размашисто бросил в свидетельство сгусток эфира. Ух ты! Ничего себе фокус. Теперь лист ни разорвать, ни сжечь. И точно известно, кто его выдал.

— Вот и всё, держите. — С лица Шарцберга пропало официальное выражение, и он слегка улыбнулся. — Что вы говорили про чай? Если честно, я ещё не завтракал и не отказался бы от кофия.

— Тогда прошу в столовую!

Ведя Судью на первый этаж, я прикидывал «политические» расклады. Ясное дело — лично до меня Судье и градоначальнику Мурома нет никакого дела. Сейчас я просто пешка, чтобы потрясти Шереметева, не больше. Оттого и подыгрывают мне, признавая жертвой произвола. Не сомневаюсь — изменятся обстоятельства и меня сдадут с потрохами. А раз так, сейчас я воспользуюсь тем, что имею. А в Муром надо обязательно съездить, посмотреть, что и как, но позже. Будем считать, что я прислушался к настоятельной просьбе.

* * *

Вместо чая Настасья Филипповна накормила Шарцберга целым обедом. Первое, второе, третье, десерт и почти цельный штоф наливки. Судья раскраснелся от обильной еды, расслабился и пустился в долгий рассказ, что в России не хватает порядка.

— Орднунг! — Шарцберг изобразил вилкой круг. — То есть порядок. Когда все