Опасная ложь - Юлия Гетта

— Алена… Не бойся. Мои люди будут рядом. За машиной, в которую ты сядешь, проследят.

— Я не боюсь… — отчаянно кручу головой, чувствуя, как горло сковывает болезненным спазмом. — Главное, вытащить Милу. Если она пострадает из-за меня, я никогда себе не прощу…

И снова пауза ровно в две секунды, во время которой мне кажется, что я сейчас умру.

— Почему из-за тебя? — раздаётся сухой вопрос.

— Это я надоумила Захарова под тебя копать, — отрешенно озвучиваю то, о чем знала сама, и чему сегодня услышала подтверждение от Жанны.

Баженов снова молчит. Секунду, другую. На этот раз я бы не решилась торопить его с ответом, даже если бы это молчание затянулось на целую вечность. Чувство вины давит меня. Не дает нормально дышать. И лишь надежда на то, что я смогу хоть чем-то помочь, чтобы предотвратить самое страшное, заставляет держать себя в руках и оставаться собранной.

— Она не пострадает, — наконец, твёрдо произносит он. — И ты не пострадаешь. Просто сделай все, как я тебе скажу, Алена. Договорились?

— Да, — киваю, быстро смахнув со щеки покатившуюся по ней слезу. — Я сделаю все, что ты скажешь.

— Умница. А сейчас передай трубку Лене.

Какое-то время его помощница сосредоточенно слушает, после чего произносит лишь одно слово — «поняла», и возвращает телефон мне обратно. Баженов быстро объясняет, как я должна себя вести, что можно говорить, а что нельзя, и еще раз просит меня не бояться.

Я не боюсь. По крайней мере, за себя.

— Идемте, Алена, — осторожно трогает меня за руку Елена, когда я заканчиваю разговор и отрешенно опускаю руку с телефоном вниз. — Я поняла, что времени у нас очень мало.

— Да, конечно, — тут же спохватываюсь я. — Скорее, идемте.

Лена ведет меня через весь дом, в самый дальний его коридор, где мы вместе спускаемся в место, напоминающее подвал. Но это оказывается хранилище, что-то вроде архива, в котором имеется еще один сейф.

У девушки есть доступ ко всем электронным замкам, и она точно знает, какую комбинацию цифр набрать на сейфе, чтобы он открылся.

Ей требуется меньше минуты, чтобы отыскать нужные документы, поместить их в одну папку и отдать мне.

— Наверное, мне не стоило ходить сюда с вами. В доме есть крыса, которая следит за мной и все передает этим…

— Не беспокойтесь об этом, Алена. Сегодня утром Константин Владимирович заменил всю охрану, и весь персонал в доме. Если крыса была, то сейчас она бессильна. А выяснять, кто, он будет позже.

Мы поднимаемся наверх, я прячу папку под заранее прихваченной с собой толстовкой, после чего, получив ободряющий взгляд Елены, иду на выход. Беспрепятственно пересекаю придомовую территорию, выхожу за ворота, и иду в указанном Жанной направлении.

Каждый шаг отбивается тревожным ударом в груди. Уговариваю себя — мне не страшно. Не страшно. Закатное солнце слепит глаза и припекает так, что по спине начинают сбегать капельки пота. В толстовке невыносимо жарко, легкие жжет раскаленный воздух — лето в самом разгаре, и даже несмотря на вечернее время, на улице стоит страшный зной. В глазах начинает темнеть то ли от этой жары, то ли от удушающего волнения.

Я не боюсь. Но сильно вздрагиваю, когда рядом тормозит невзрачная, но полностью тонированная машина. Задняя дверь приглашающе распахивается прямо передо мной, и мне ничего не остается, как сесть в машину и закрыть её за собой. Чтобы увидеть две мужские фигуры, одну за рулем, а другую рядом с собой на заднем сидении. Я не могу разглядеть их, как следует, потому что в глазах до сих пор темно. Жмурюсь, часто моргаю, чтобы это прошло быстрее, и вдруг чувствую, как в плечо что-то больно колет. Голову моментально ведет. Я начинаю биться в панике, пытаясь нащупать ручку дверцы автомобиля, но тело словно наливается свинцом, а еще через мгновение все исчезает, и я проваливаюсь в забытье.

Я прихожу в сознание от острой боли, внезапно прострелившей висок. В первое мгновение вообще не понимаю, где нахожусь, и что происходит, вижу только, что лежу на полу в каком-то помещении, и яркий свет слепит глаза. Голова раскалывается и отказывается работать, но в какой-то момент осознание происходящего все же неизбежно настигает меня. Я вспоминаю события до того, как отключилась, как села в машину, вспоминаю укол в плечо и непроизвольно накрываю рукой это место. Растерянно глажу его, скольжу ладонью вверх и вниз, перемещаю её на грудь, и вдруг понимаю, что я — голая. Испуганно начинаю ощупывать себя, и окончательно убеждаюсь в этом — я абсолютно голая, на мне нет даже нижнего белья. Сознание простреливает паникой, я вся сжимаюсь внутренне, пытаясь защититься, и вдруг слышу совсем рядом знакомый женский голос.

— Где документы?

Поворачиваю голову на звук, и вижу Жанну. Она, как всегда, элегантна и безупречна, стоит в паре метров от меня на своих неизменно высоченных шпильках. А рядом с ней какой-то высокий мужик устрашающего вида.

— Это все, что было при ней, — он протягивает ей ту самую папку, что дала мне Елена, а его хриплый бас отдается эхом в моей голове, словно в пустом ведре.

Я снова морщусь от боли, и с губ непроизвольное слетает тихий стон. Жанна поворачивает голову в мою сторону, и её губы кривятся в презрительной ухмылке.

— Смотри, Олег, она очухалась.

Мужик поворачивает голову и бросает на меня сальный взгляд, а я в панике неуклюже пытаюсь прикрыть руками свою наготу, но, конечно, у меня ничего толком не выходит.

— Дай ей что-нибудь, хоть футболку свою, — брезгливо морщится Жанна. — А то у меня такое ощущение, что я на съемках дешевого порно.

Ее голос тоже отдается противным дребезжанием в моей бедной голове, которая болит настолько, что даже моргать тяжело.

Мужик с неприятной ухмылкой стягивает с себя футболку и швыряет её мне. На нем остаются только джинсы и пояс с мощной кобурой, в которой угадывается какое-то крупнокалиберное оружие.

Я жадно хватаю брошеную мне вещь, кое-как приподнимаюсь и пытаюсь натянуть на себя, путаясь в бесформенной ткани. Пахнет она просто отвратительно. Мне мерзко, но оставаться голой унизительно, поэтому приходится терпеть прикосновение к коже этого неприятного, пропитанного чужим мужским потом куска ткани.

Я все еще очень туго соображаю, из-за сильной боли голова отказывается нормально работать.

Почему я голая? Меня насиловали?

Прислушиваюсь к ощущениям в теле — оно все ноет, и между ног болит, но я не уверена, что это не последствия моей ночи с Баженовым. Все было так же и до отключки.

Но ведь зачем-то меня раздели? Неужели меня и правда насиловали, пока я была без сознания?

От этой мысли тошнит. И вообще, я чувствую себя настолько паршиво, что, кажется, хуже быть уже просто не может.

Одевшись, остаюсь сидеть на полу, хоть безумно хочется снова занять горизонтальное положение и прикрыть глаза. Но я не могу позволить себе этого, находясь среди врагов, и держусь из последних сил.