Двор льда и пепла - Л. Дж. Эндрюс

что она решила вернуться. Что она снова встретится со своим домом. Что увидит его сожженным и разрушенным, как в ночь, когда тот ублюдок пытался прикоснуться к ней.

Надо было убить его.

Я не заметил, что пальцы сжались в кулаки, пока Элиза не бросила на мои руки озадаченный взгляд, а затем не посмотрела в глаза, безмолвно умоляя поделиться тем, что меня беспокоит. Я по-прежнему молчал, и она отошла к Ари.

– Первым делом идем в игорные залы, – сказал Стиг у меня за спиной. – А Элизу он на ее земли решил отправить?

– Не знаю. Если да, это слишком рискованно.

Между нами протиснулся Ари.

– Герр Грей, – весело окликнул он. – Ведите нас в трущобы Мелланстрада. Дайте боги, чтобы у вас остались друзья.

Новый король, казалось, наслаждался моим недовольством. Он отказался вернуть мои топоры – полная глупость. Если на нас нападут, я буду вынужден сидеть сложа руки и наблюдать.

Халвар толкнул меня в плечо, протягивая плетеную заплечную сумку, и подмигнул. От одного взгляда внутрь по лицу расползлась ухмылка. Красная маска, черный плащ с капюшоном и кинжал в ножнах, украденный из личных запасов Ари.

Сегодня я буду Легионом Греем, если только не понадобится стать кем-то другим. Кем-то более опасным.

Я взвалил на плечи сумку с личиной Кровавого Рэйфа и пошел вперед через деревья.

Нижний Мелланстрад изменился. В домах стало менее оживленно. Большинство из них опустело после рейдов. Там, где раньше сушилась одежда, остались лишь пустые веревки. В воздухе витал острый запах крови. С каждым шагом по сырым грунтовым дорогам он ощущался все сильнее и сильнее. Но чувствовал его только я.

Знакомое желание вдохнуть ее глубже, отдаться всепоглощающей жестокости раздирало грудь.

Я остановился перед беленым старым домиком, осматривая зияющую дыру с обгоревшим косяком на месте двери и разбитые окна.

– Что? – Ари протиснулся через нашу небольшую толпу. – Что тут?

– Легион здесь торговал, – объяснил Халвар.

Я развернулся и направился к игорному залу. Все мое серебро и ценные бумаги уже осели в казне Воронова Пика, у Колдера. Скучать по тому времени было странно. Но тогда, даже борясь с проклятием, я мог жить в мире, мог чувствовать, что я не один, что я кому-то полезен как Легион Грей.

Теперь я знал свое имя, но у меня не было иной цели, кроме как убивать и ненавидеть.

По дороге нам попались несколько человек. Одни приветствовали нас, другие просили милостыню или хлеба. Кто-то из числа сопровождавших Ари – эти несколько мужчин и женщин стали его самопровозглашенными придворными – предлагали им убежище в Раскиге. Большинство нищих смотрели на нас как на сумасшедших, но некоторые присоединялись к процессии.

Я с тайным благоговением смотрел, как Элиза первой предложила кому-то из измученных горожан эля и хлеба. Люди ахали и склоняли головы. Некоторые благодарили богов за возвращение Квинны. Но очень многие затерялись в болезненной дымке и даже не заметили, как она подходила.

Игорный зал теснился неподалеку от доков. Дом накренился на одну сторону еще до того, как на Мелланстрад обрушился гнев Воронова Пика. Теперь же на крыше не хватало досок, а дверь висела на одной петле. В воздухе витала привычная смесь едких запахов соли и пота.

– Похоже, недостатка в клиентах тут нет, – сказал Ари.

И правда, в окнах зала светились огоньки свечей, а ночную тишину каждые несколько секунд разрывали лающие смешки. Снаружи шатались пьяные и довольные мужчины. Некоторые уже нашли себе спутниц на ночь.

Раньше женщин сюда не пускали. Видно, теперь, раз уж вся жизнь перевернулась с ног на голову, правила перестали всех волновать.

Ари похлопал меня по плечу.

– Давайте двигаться.

Ари, Фрей и «придворные» начали спускаться к дому по грязному склону.

– Они в отчаянии, – сказал Тор. – Убедить их будет несложно.

Я почти не сомневался, что, если Ари не сможет завербовать больше людей, он сделает Элизу своей королевой-консортом просто за ее имя. Он не ошибался, полагая, что народ Мелланстрада любил младшую Квинну.

Именно ее крутой нрав и справедливость я искал в монарших особах, когда думал, кто поможет мне снять проклятие. Если она присоединится к новому королю Ночного народа, за ней последуют и другие.

От этой мысли меня замутило.

– Тебе необязательно это делать. – Элиза подошла ко мне сзади, откинула капюшон и нахмурилась.

Я хотел протянуть к ней руки, почувствовать мягкость ее кожи. Я хотел сбежать.

– Я обязан делать то, что говорит король.

– Тебя мало волнует, что говорит Ари, – усмехнулась она. – Возвращайся. Это не твоя битва.

– Элиза… – Слова застряли в горле. Она безмолвно смотрела, как я пытался сказать что-нибудь – что угодно, но ничего не получалось.

– Я предпочла бы, чтобы тебя вовсе здесь не было, чем как сейчас, когда ты мучаешь меня своим безразличием. Дай мне забыть и просто… – Она покачала головой и зашагала от меня прочь.

Я схватил ее за руку и потянул назад. Взгляд упал на два пальца без кончиков. Так много всего объединяло нас, так много пыталось нас разлучить.

– Чего ты хочешь? – прошептала она. – Сопротивляйся подольше, и Ари отпустит тебя, потому что ты станешь для него бесполезен. И не оправдывайся его жалкими угрозами жениться на мне. Я могу за себя постоять, а тебя это, похоже, вообще не волнует.

Меня волновало. Слишком, черт возьми, волновало.

– Ты наивна, – сказал я вместо всех добрых и нежных слов, которые мог бы подобрать, и наклонился к ней. – Ари – признанный король, и мы на войне. Если союз с тобой укрепит его силы, у тебя не будет выбора.

– Я всегда буду давать себе выбор.

– Вот почему ты наивна. – Я покачал головой. – Сейчас он дружит с тобой, но признай, ты сама согласилась бы, если бы союз принес пользу этой земле.

Она вздернула подбородок.

– Как же я устала от всех этих королей, считающих, что они могут распоряжаться моей жизнью. Считай, что я больше не твоя ноша. Моя судьба – только моя.

Элиза спустилась по склону, не говоря больше ни слова.

Я ранил ее. Я видел это по глазам. Сначала ее дядя потребовал, чтобы она обменялась обетами с каким-то тиморским глупцом. Ари угрожал ее свободе и ее сердцу. А теперь я. Хуже их всех. Я сбежал от нее, когда она умоляла меня остаться. Вторгся в ее покой. Пошатнул ее положение. Втянул ее в войну, отстранился, притянул обратно, а потом снова оттолкнул, как будто ее жертва не имела значения.

Я поправил сумку на плече. Элиза хотела, чтобы я ушел,