Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди - Роберт Хайнлайн

– А почему бы тебе не пригласить одну из девочек Дженкинса на часок? – спросил Брайан.

– Нет, спасибо, в другой раз, Нельсон, – ответила я. – Платить няньке – ненужная трата денег, Брайан.

– Сквалыга.

– А то нет. И как твой офис-менеджер, я намерена так зажимать каждый пенни, что индеец на нем[76] – и тот взвоет. Отправляйтесь, джентльмены, а я тем временем помою посуду после завтрака.

Их не было три часа. Я могла бы быстрее пешком сходить на почту и обратно. Но, следуя своим дополнительным десяти заповедям, я не стала говорить им, что беспокоилась – не попали ли они в аварию. Только улыбнулась и весело сказала:

– Добро пожаловать, джентльмены! Ланч будет через двадцать минут.

– Мо, позволь тебе представить, – сказал Брайан, – это наш новый компаньон! Нел собирается оправдать нашу вывеску. Он меня научит всему про фермы и про ранчо и с какого конца корова молоко дает. А я его научу, как добывать из дураков золото.

– Превосходно! – (Одна пятая нуля равна нулю; одна шестая нуля опять-таки равна нулю, но пусть будет, как хочет Брайан.) Я быстро чмокнула Нельсона. – Добро пожаловать в фирму.

– Спасибо, Морин. У нас подбирается неплохая компания: Брайан говорит, что он слишком ленивый, чтобы махать киркой, а я слишком ленивый, чтобы разбрасывать навоз, – уж лучше мы будем джентльменами и станем давать указания другим.

– Логично, – согласилась я.

– И потом, своей фермы у меня нет, а управляющим меня не возьмут – не возьмут даже письма вскрывать управляющему. Мне нужна такая работа, чтобы я мог содержать жену, – так что предложение Брайана на меня с неба упало.

– Брайан платит тебе столько, что можно содержать жену? – (Ох, Брайни!)

– Конечно, – ответил Брайан. – Я ему вообще ничего не плачу. Вот почему мы можем себе позволить нанять его.

– Ага, – кивнула я. – Похоже, это честно. Нельсон, через год, если я буду тобой довольна, я попрошу Брайана удвоить тебе жалованье.

– Ты всегда отличалась истинно спортивным поведением, Морин.

Я не стала уточнять, что он хотел этим сказать. У меня была припрятана бутылка мускателя, которую Брайни купил на День благодарения и которую мы едва почали. Ради такого случая я достала ее:

– Выпьем, джентльмены, за нового компаньона.

– Ура!

Джентльмены выпили, я пригубила, и тут Нельсон произнес следующий тост:

– «Жизнь коротка…»

Удивленно посмотрев на него, я ответила:

– «…Но годы долги…»

И Нельсон ответил так, как учил нас судья Сперлинг:

– Но лишь «Доколе не пришли тяжелые дни»[77].

– О Нельсон! – Я пролила свое вино, бросилась к нему и поцеловала – на этот раз как следует.

Никакой тайны тут не было. Нельсон был подходящим кандидатом в Фонд с отцовской стороны – у нас были общие дедушка и бабушка Джонсоны (и прадеды тоже, правда, из четверых прадедов и прабабок трое уже умерли, перевалив за сотню лет). Мой отец, как я узнала позже, написал судье Сперлингу о том, что у его невестки миссис Джеймс Эвинг Джонсон из города Фивы, урожденной Кароль Ивонн Пеллетье из Нового Орлеана, также живы родители, а посему его племянник Нельсон Джонсон имеет право на пособие Фонда Говарда при условии, что женится на говардовской кандидатке.

Для определения статуса Нельсона им потребовалось некоторое время, так как они всегда тщательно проверяют здоровье кандидатов и прочие вещи. В частности, в случае Нельсона они провели расследование обстоятельств смерти его отца – в самом ли деле он утонул или умер по другой причине.

Нельсон приехал в Канзас-Сити потому, что в Фивах и их окрестностях не нашлось молодых говардовских кандидаток. Ему вручили список невест на оба Канзас-Сити – миссурийский и канзасский.

Так мы познакомились с Бетти Лу – с мисс Элизабет Луизой Барстоу. Нельсон завершил свое ухаживание, то бишь сделал ей ребенка под нашим кровом, при попустительстве Морин – эту роль в последующие годы мне предстояло играть каждый раз, когда подрастали мои девочки.

Таким образом я убереглась от собственной дури и дулась по этому поводу. Нельсон был моей собственностью задолго до того, как Бетти Лу увидела его. Но она была такая славная, что я не могла долго дуться. Да мне, впрочем, и не пришлось.

Бетти Лу была родом из Массачусетса, но училась в Канзасском университете, Бог знает почему – как будто в Массачусетсе негде учиться. Дело кончилось тем, что мы с Брайни стали посаженными родителями: настоящие не смогли приехать на свадьбу, у них на руках были старики, их собственные родители. Честно говоря, Нельсону и Бетти Лу следовало съездить в Бостон и обвенчаться там, но им не хотелось зря тратить деньги. Приближалась банковская паника 1907 года, и хотя это обещало расцвет бизнеса Брайана[78], пока это означало лишь то, что с деньгами у всех было туго.

Свадьба состоялась в нашем доме четырнадцатого февраля, холодным ветреным днем. Наш новый пастор, доктор Драйпер, связал молодых узами брака, а я устроила прием с мудрой помощью Рэндома Намберса, уверенного, что прием устроен в его честь.

Когда пастор и миссис Драйпер ушли, я тяжело поднялась наверх с помощью Брайана и доктора Рамси… и это был чуть ли не единственный раз в моей жизни, когда я дождалась доктора.

Джордж Эдвард весил семь фунтов три унции.

Пиксель ушел – неизвестно куда, – унося с собой мой первый призыв о помощи. Остается только скрестить пальцы.

Мой милый друг, наш общий муж Джубал Харшоу дал однажды такое определение счастью: «Счастье есть привилегия целый день заниматься тем, что тебе представляется важным. Один находит счастье в том, чтобы кормить свою семью. Другой – в ограблении банков. Третий может потратить годы на научную работу без видимого результата. Обратите внимание на индивидуальность и субъективность выбора. Не найдется и двух одинаковых случаев – да их и не должно быть. Каждый мужчина и каждая женщина должны найти себе такое занятие, за которым будут счастливы целый день, не поднимая головы. Если же вы норовите сократить свой рабочий день, продлить отпуск и пораньше уйти на пенсию, то вы занимаетесь не тем, чем следует. Может быть, вам стоит попробовать грабить банки. Или стать конферансье. Или даже заняться политикой».

С 1907 по 1917 год я наслаждалась полным счастьем по формуле Джубала. К 1916 году у меня было уже восемь детей. Все это время мне приходилось работать больше и дольше, чем когда-либо в жизни, а я просто пенилась от счастья – вот только мой муж отсутствовал чаще, чем мне хотелось бы. Но и в этом были свои преимущества, поскольку наш брак превратился в череду медовых месяцев. Мы процветали, и наилучшим следствием частых отлучек Брайни было то, что мы никогда не знали «усталых брачных простыней», как метко выразился Бард.