От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава - Александр Прасол

За счет личных талантов тоже можно было выйти в люди. Один из самых известных в японской истории случаев — карьера крестьянского сына Идзава Ясобэя (16631738). В возрасте 27 лет за заслуги в инженерно-строительном деле его сделали самураем, а в 65 лет на службе у сёгуна он получил высокий ранг хатамото. Сегодня трудно судить о том, насколько талантлив был в военно-инженерном деле Идзава Ясобэй и насколько оправданными были почести: первые европейцы довольно скептически оценивали японские достижения в этой области. Василий Головнин писал:

Бегство от голода

В обратном направлении межсословный “лифт” тоже работал. Младшие сыновья рядовых самураев время от времени добровольно переходили в крестьянское сословие. За попытку двойного самоубийства самурая переводили в касту неприкасаемых. Такая же участь ждала простолюдинов, которые в неурожайные годы бежали из своих провинций от голодной смерти и превращались в бродяг.

Замечателен извилистый жизненный путь писателя Кёкутэй Бакин[18] (1767–1848), который считается первым профессиональным литератором Японии. Он родился в самурайской семье Такидзава, пять поколений которой служили клану Мацудайра. Правда, родной дед Бакина был крестьянином и попал к Такидзава как воспитанник, позднее усыновленный. Еще юношей Кёкутэй Бакин вместе с братом покинул родной дом, чтобы начать карьеру вольнонаемного самурая. Во второй половине эпохи Токугава контрактная система расширялась, и принцип верности сюзерену в абсолют уже не возводили: рядовые самураи все чаще меняли хозяина. Нанимателям это не претило: они стали свободнее в выборе бойцов.

В возрасте 21 года рядовой самурай и будущий писатель Кёкутэй Бакин остался без работы и стал ронином. Просидев два года без дела, в 1790 году он поступил в литературную школу Санто Кёдэна[19], начал изучать писательское ремесло и сочинять городские повести и романы, получившие известность. Спустя три года Кёкутэй Бакин женился и стал сначала учеником, а затем приказчиком в лавке, принадлежавшей его жене. Кёкутэй, имея деда-крестьяниа и родившись самураем, в итоге превратился в горожанина-торговца. Этим метаморфозы не закончились. Его сын Сохаку получил медицинское образование и стал врачом в самурайском клане Мацумаэ, вновь вернувшись, таким образом, в воинское сословие. И не только вернулся, но и добился успеха. Таро, сын Сохаку и внук Бакина, уже как потомственный самурай поступил на службу в бакуфу и получил ранг гокэнин, после чего он сам, его отец и дед получили удостоверения прямых вассалов самого сёгуна.

Безработный самурай на перетяжке зонтов. Старинная гравюра

“Сорочинское зерно (рис — А. П.)… родится в великом изобилии, так что, несмотря на чрезвычайное многолюдство сего государства, японцы не имеют нужды в привозном. Солдаты получают жалованье сорочинским пшеном. из которого большую половину продают на свои надобности”, — писал Василий Головнин.

Специфика токугавской “рисовой экономики”, при которой государственная и воинская служба оплачивалась натуральным продуктом, определила особенности первичного накопления капитала. На казенном рисовом довольствии состояли две категории населения — хатамото (исторические союзники Токугава) и гокэнин (служащие бакуфу). Рис выдавали трижды в год, и получить его было делом довольно хлопотным. В назначенный день перед разбросанными по городу рисовыми складами выстраивались длинные очереди. Понятно, что самым уважаемым членам токугавского общества в очередях не место. Эту неприятную обязанность охотно взяли на себя посредники-торговцы. С приближением срока выплаты они собирали по знатным домам талоны на рис, горячо благодарили за оказанное доверие и низко кланялись. Затем предъявляли талоны на складе, получали на них штамп с номером очереди и отправлялись ее дожидаться. Отсюда и пошло их название — фудасаси, “предъявитель талонов”, одно из ключевых слов эпохи. Первые фудасаси появились в середине XVII века. Полученный на складе рис посредники доставляли владельцам, взимая за свои услуги небольшую плату.

Выгрузка риса в порту Осака

Работа оказалась перспективной. Во-первых, рисом за все не расплатишься, поэтому большую часть его продавали, получая взамен деньги. Купцы и за это брались с радостью, поскольку обслуживание каждых 40 коку риса приносило купцу 3/4 рё комиссионных. Во-вторых, высокопоставленная клиентура жила на широкую ногу и нередко тратила свои пайки еще до их получения. Купцы и тут выручали — давали деньги в долг под будущий рисовый паек (с процентами, конечно). А получив на складе рис, продавали его оптовым торговцам совсем по другим ценам. Некоторые хатамото хозяйствовали так, что делали рисовые долги на несколько лет вперед. В 1724 году в столице насчитывалось 22 тысячи хатамото и гокэнин, состоявших на довольствии. Их обслуживали 109 лицензированных купцов-посредников — на каждого приходилось около 200 клиентов [Китахара, 2008].

Самые удачливые торговцы сколотили приличные состояния. Купцы широко гуляли в Ёсивара и регулярно посещали театр кабуки. Среди них появились меценаты. Одно время в столице было очень популярно выражение “восемнадцать тузов” (дзюхати дайцу) — так называли самых богатых и уважаемых купцов, которые покровительствовали театру. Если актеры кабуки считались законодателями моды, то богатые купцы были ее почти бескорыстными распространителями: они первыми шили себе одежду новых расцветок и фасонов, которые затем проникали в массы.

За право обслуживать воинскую элиту в купеческой среде шла борьба, и кому попало это право не доставалось. Элита жила обособленно в своих усадьбах, а во время путешествий останавливалась в специальных гостиных дворах (хондзин). Обслуживать ее могли только проверенные и самые надежные торговцы (гоё сёнин) с государственной лицензией (кабу). Чтобы ее получить, требовались безупречная репутация (ее подтверждал совет торговой гильдии) и немалые деньги (лицензию покупали). Взамен обладатель лицензии получал ряд преимуществ, главным из которых был доступ к обслуживанию самой состоятельной части правящего сословия. Все перестановки и назначения в гильдии торговцев сопровождались подарками и подношениями. Некоторые случаи укладывались в традиционный ритуал, другие выходили далеко за его рамки и очень напоминали взятки.