Земля неведомая - Елена Горелик
Шрифт:
Интервал:
С самого начала их пребывания в этом проклятом Мэйне Владик был в тени Галкиного авторитета. Пожалуй, только сейчас, оказавшись на «Экюеле», он почувствовал себя свободным. Владику всегда казалось, что к нему никто здесь не относится серьезно. И как он ни бился, как ни рвался в первые ряды на абордаже, как ни ползал по вантам в самый шторм, убирая паруса, — это сложившееся уже представление о несостоявшемся богатеньком наследничке, утерявшем мечту растратить папашины денежки в силу форс-мажорных обстоятельств, он переломить уже не мог. Как ему хотелось хотя бы самому себе доказать, что он хоть на что-то способен! Что он не пустое место! А в это никто не верил. Прежде всего не верил он сам.
До последнего времени.
2
Галка стояла у фальшборта и тихо, в кулачок, курила. Коли уж завела такие порядки на «Гардарике» — не курить на палубе, то и самой негоже их нарушать. Но что делать? В каюте было сейчас невозможно душно, хотелось на воздух. Да и Джеймсу мешать не стоило — он целый день бегал, потом допоздна возился с картами и только что задремал. Кроме того, он был радикально против курения и, оказавшись в капитанской каюте «Гардарики» в качестве Галкиного мужа, первым делом выкинул за борт ее трубку. Она тогда перевела дело в шутку: «Теперь я знаю, зачем ты на мне женился, Джек, — другие способы перевоспитания не подействовали». Галка тоже устала как проклятая, но перевозбужденный организм не желал успокаиваться. Может, хоть табаком удастся немного привести в порядок взбудораженные нервы. Сосуды сужает и так далее… Она по-прежнему дымила не слишком часто, тайком от благоверного и только в тех случаях, когда особенно требовалось успокоиться или сосредоточиться — так что сегодня оправдание было более чем убедительным. Вот и приходилось курить украдкой на квартердеке, пряча огонек маленькой папиросы от вахтенного, который мерно ходил по средней палубе, как школьнице от строгого отца. Таких папиросок она навертела с десяток из тонкой бумаги и хранила в каюте в потайном отделении шкатулки.
Ночь была тихой. Вся огромная флотилия уже успокоилась и сейчас мирно покачивалась на якорях на малой волне. Огней не зажигали. Голосов тоже почти не было слышно. Небо, светло-синее у горизонта, в зените приобретало оттенок совершенно непроглядной бархатной черноты, усеянной звездами. На юго-западе массивной громадой темнел берег. Картахена. Завтра все решится.
Она докурила и, воровато оглянувшись, бросила тлеющую папиросу в воду. Красноватый огонек описал длинную дугу и с легким шипением погас, едва коснувшись поверхности моря. Снизу послышались негромкие голоса и шаги, потом скрип трапа, и к Галке кто-то подошел. Влад. Тоже не спится, небось. Он встал рядом, помолчал, глядя в небо, потом обернулся к ней.
— Страшно, Галя? — спросил он мягко.
Она рассмеялась, Влад тоже улыбнулся в ответ.
— Ничего, Воробушек, справимся.
Галка прыснула. С чего это он вздумал ее утешать? Самому в былые времена требовалось утешение, а тут — на тебе — «Воробушек»!
Они опять помолчали. Потом Галка спросила:
— А ты что на «Гардарике» забыл? Или соскучился?
— Вот именно, что забыл. Сундучок наконец собрал. Это ты у нас шикуешь, с самого начала в отдельной каюте живешь, а я только сейчас обзавелся такой роскошью. Не «люкс», конечно, но все ж не кубрик.
— Ну отдельную каюту тебе еще заслужить надо было, — не удержалась от укола Галка. — Все-таки ты не барышня. Хотя многие поначалу думали иначе.
— Ну вот и заслужил. Вернее, дослужился, — пошутил Владик, но голос его был не слишком радостным.
Галка искоса глянула на названого брата. Он опять задумчиво смотрел куда-то перед собой. Словно почувствовав ее взгляд, Влад, не поворачивая головы, протянул руку и накрыл своей ладонью ее ладонь, лежавшую на поручнях. Пальцы его были теплыми и почти нежными, несмотря на мозоли, покрывавшие их плотной коростой. Впрочем, у самой Галки руки были точно такими же. Вроде бы обычный жест, да и пальцы ее он сжал не очень-то сильно — но от него вдруг полыхнуло таким жаром, что Галка отскочила чуть не на метр. Отскочила — и тут же ощетинилась.
— Ты что, клинья ко мне подбиваешь? — зашипела она.
— Не волнуйся. — Влад не делал попытки приблизиться. — Не подбиваю я к тебе клиньев. Я уже давным-давно, еще дома, понял, что это бесполезно. Я для тебя… мелковат. Тем более ты уже замужем. Да и был ли у меня хоть один шанс, когда весь Мэйн знает меня как твоего никчемного брата?
В голосе его не было горечи, Влад говорил спокойно — уже спокойно. Кажется, у него все уже давно перегорело. Он смирился и с этим, как и со всем прочим, что происходило с ним здесь. Он стоял в отдалении, и его фигура таяла в темноте, только смутно белела рубашка из грубоватого полотна. На месте лица — неясное пятно. Галка подошла к нему на шаг, чтобы лучше видеть. Этот разговор во мраке был таким неестественным и странным… Неужели у него могли быть какие-то настоящие чувства — к ней? Дикость какая-то. Она привыкла воспринимать его как брата и не более того. Успела как следует вжиться в роль сестры, хотя на родине у нее не было ни сестер, ни братьев по крови. И вот теперь это то ли признание, то ли не признание — нашел время, конечно!
— «Никчемного»… Ну ты, блин, мазохист… А как же все твои девицы?
Влад развел руками.
— Ну, как говорил старик Дюма, если человека любят все, значит, по-настоящему его никто не любит… Хочешь знать, какой ты была там, дома?
— Нет, не хочу, — искренне ответила Галка. — Это было давно, и возврата нам нет.
— А ты думаешь, что так сильно изменилась с тех пор? — Влад рассмеялся. — Все твои качества стали острее и ярче, и здесь проявились сильнее — но костяк-то остался прежним.
— Ну ладно. — Галка смягчилась, и ей стало даже интересно. — Так какой я была?
Влад ответил спустя короткое время, хотя ответ у него, видимо, был готов давным-давно.
— Ты была острой, как бритва, и колючей, как еж, злой и ершистой. Неуправляемой. Непредсказуемой. Живой и настоящей. Именно этого мне самому и не хватало — быть живым и настоящим.
Да, странный вышел разговор. Влад, действительно, стал для нее словно другим человеком. Как будто на протяжении всех этих трех диких лет в нем постепенно и медленно что-то копилось, копилось, перерабатывалось и переосмысливалось — и вдруг — разом, единым махом сдвинулось. Вот и сейчас он снова стоял, повернувшись к морю, не глядя на Галку.
— А это… — Он поднес ладонь к глазам и покрутил ею, разглядывая с шутливым любопытством. — Это всего лишь гормональная вспышка от осознания близости прекрасной женщины. Не волнуйся — больше не повторится.
— Слова-то какие, — иронически протянула Галка. — Я и забыла об их существовании. «Прекрасной женщины…» Ха! Разуй глаза, Влад. Я из тех, про кого говорят: «…зато умная». Живое доказательство расхожего мнения, что красота и ум у женщин, как правило, между собой плохо дружат.
— Зря ты так о себе. — Голос Влада вдруг стал серьезным. — Ведь тот же Эшби — да и не он один — любит тебя не только потому, что ты умна и энергична, не только потому, что ты единственная женщина среди сотен неотесанных мужиков, не только потому, что ты выбилась в капитаны. Ты сильная женщина. Но ты еще и красива, по-настоящему красива — только пока ты этого не осознаешь.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!