Страшнее пистолета - Анна Ольховская

Она прекрасно понимала, что злить эту тварь не стоит, что защитников у нее здесь нет и быть не может, но и подчиняться, лебезить перед маргинальной лесбиянкой не собиралась. Умереть ей не дадут, подполковнику это не нужно. Главное, не позволить себя обездвижить, не подпускать всех сразу, чтобы не завалили телами.

После того похищения Матвей Кравцов по Ланиной просьбе научил ее нескольким приемам из арсенала спецподразделений. Поскольку вес и, соответственно, сила удара у девушки были чуть побольше, чем у котенка, упор был сделан на знание болевых точек и успешное применение этих знаний. Там особой силы не требовалось, а уровень болезненности почти равнялся удару по…, гм, ну, то, что Лана и раньше умела. Еще Матвей обучил девушку простым в выполнении и очень эффективным приемам самообороны, поэтому шансов продержаться до появления охраны у нее было более‑менее достаточно.

Если, правда, охране не дан приказ не вмешиваться. Ее ведь, как Лана поняла из реплик Старовойтова, должны сломать в этой камере.

Шана побледнела, отчего прыщи выделились еще гаже, глазки, и без того крохотные, сузились до малозаметных щелочек, все остальные сокамерницы притихли. Правда, из дальнего угла, от окна, послышалось что‑то похожее на одобрительное хмыканье. А может, просто горло прочистили.

— Ну все…, ты меня достала, сука! Вот! — старательно хрюкнув, бабища харкнула на грязный затоптанный пол. — Слизывай…!

— Извини, дорогуша, но это блюдо не входит в список моих кулинарных предпочтений, — отмахнулась Лана, деловито направляясь обратно к двери. — Ты уж сама как‑нибудь, а я пойду, позову портье, пусть мне дадут другой номер. Здесь слишком много нечистот.

— Умничаешь, стерва…?! — рассвирепела лесбиянка. — Грымза, Булка, держите ее!

Тоже мне, нашла надзирательниц! Одна пухлая и неповоротливая, а другая, хоть и жилистая, но с координацией движений — беда. Чифирьку надо меньше пить, или что они тут употребляют в качестве допинга.

Ринувшуюся к ней толстуху Лана остановила небрежным тычком в болевую (очень болевую, поверьте!) точку, после чего Булка порадовала утонченный слух сокамерниц истошным визгом, изредка перемежавшимся подвываниями. И выбыла из игры.

Грымза оказалась поопытнее в искусстве ближнего боя, но не намного. Ее ведь бывший спецназовец не учил. И вскоре грязнуля присоединилась к катавшейся по полу толстухе, только она не выла, а нудно, без фантазии материлась.

— Вот зараза, ноготь сломала, — раздраженно констатировала Лана, разглядывая руки. — И чего людям не хватает…

Договорить не удалось, трудно беседовать с собой, любимой, когда на тебя несется вонючий прыщавый квадрат с невесть откуда взявшимся ножом.

Вот это уже гораздо хуже. Но, спасибо Кравцову, тренер из него получился неплохой, от первого удара Лана ушла легко и ловко. И от второго тоже. И даже успела пнуть в коленную чашечку ногой, но это стоило ей ботинка. Без шнурков обувь в драке не держится, увы.

Боль в ноге вовсе не утихомирила Шану, поток матерщины усилился, грозя утопить наглую девку в словесном дерьме. С яростью и упорством истыканного бандерильями быка на корриде бабища снова и снова бросалась в атаку, размахивая ножом, но ни разу пока не сумела даже задеть верткую красотку.

— Какого… сидите, б…?! — завопила наконец она, окончательно вымотавшись. — А ну, навалитесь все разом, иначе я вас потом так…, мало не покажется.

С нар начали спускаться остальные обитательницы камеры. Правда, не все, набралось человек восемь, а всего здесь сидели, как успела заметить Лана, не меньше двадцати женщин.

Остальные предпочли нейтралитет.

Но и восьми свежих, не вымотанных беготней теток, среди которых были особи довольно внушительных габаритов, было достаточно на одну, пусть и обученную, но — по‑прежнему худую и подуставшую девушку.

Стучать в дверь с криком «Хулиганы зрения лишают!» было бесполезно. Драка и так происходила возле самой двери, к которой Лана предусмотрительно стояла спиной, шум и вопли не услышал бы только глухой, но никаких движений с той стороны не ощущалось.

Оставалось одно — держаться до конца, ни в коем случае не позволяя скрутить себя.

И Лана держалась, отбиваясь изо всех сил. Еще три тетки присоединились к Булке и Грымзе, но остальным удалось‑таки завалить девушку своими тушами. Завалить на пол. И даже ноги прижать, хотя без утерянных в бою ботинок узкие ступни тридцать пятого размера ощутимого урона нанести никак не могли.

Шана медленно, наслаждаясь каждым мгновением грядущей расправы над наглой девкой, приблизилась к распятой на полу девушке и присела перед ней на корточки:

— Ну что, допрыгалась…? Интересно, кто тебя научил так лапками махать? Или это сейчас в ваших фитнес‑шмитнес‑клубах преподают? А…? Че молчишь? Че губки сжала? Ты это, давай, открывай ротик пошире, покажи, какой у тебя язычок, такой же ловкий, как и хозяйка?

Сопевшие над Ланой тетки возбужденно захихикали. Одна из них, худая девица лет тридцати с болезненно желтым лицом и гнилыми зубами, облизнулась, глядя на Лану:

— Слышь, Шана, а ты нам позволишь с ней позабавиться? Мы ж тебе помогли. Посмотри, какие у нее сисечки тугие да крепкие, сразу видно — свои!

— Цыц, Репа, слюни‑то подбери! — нахмурилась прыщавая.

— А че, как помогать — так давайте, а как поделиться, так нет! Сама тогда ее и держи!

— Заткнись…! Перо в бок ночью захотела? Не нуди, получишь девку, но только после того, как она меня ублажит по полной программе.

— Грустно, наверное, с такой рожей иметь романтичную душу, жаждущую любви и ласки, — криво усмехнулась Лана, не оставляя попыток вырваться. — Поэтому и эротические фантазии слишком уж буйные. Пусть тебя твоя псарня ублажает, как там клички у этих сучек — Булка, Грымза, Репа? Мило, не скрою. Но как‑то без выдумки, без огонька. А тебя предупреждаю, тварь убогая, посмеешь ко мне прикоснуться — убью.

— Ой, испугала! — ощерила кривые зубы Шана, медленно задирая на девушке свитер. — Интересно, каким же… ты меня убивать будешь? Ноготками, да? Так их уже нет, пообламывались. Зубками? Выбьем.

— На теле у человека есть одна точка, при нажатии на которую останавливается сердце. Я знаю эту точку. А ты когда‑нибудь, да заснешь.

Лесбиянка на мгновение застыла, потом хмыкнула:

— Спасибо, что предупредила, придется тебя на ночь связывать. Ох ты…! Гляньте, девки, какое бельишко на ней!

— Не рви, Шана, я себе лифчик возьму!

— Куда он тебе, у тебя ж минус ноль, а тут полноценная тугая троечка. Мням…

Дрожь омерзения волной прокатилась по телу, когда Лана ощутила прикосновение слюнявого рта к своей груди. Она задергалась еще сильнее, чем спровоцировала лишь возбужденный гогот самок‑извращенок.

— Я убью тебя, слышишь!