Антимамочка. Реальное материнство - Сара Тернер

Если ты читаешь это, уже попав под прицел миссис Я-лучше-всех-знаю-как-воспитывать-детей, призываю тебя не обращать на нее внимания. Ты не обязана ни перед кем отчитываться. Более того, это совершенно бессмысленно – все равно найдутся те, кому что-то не понравится. Так что наплюй на критиканов – и выше голову!

Лично мне кажется, что куда лучше не объяснять свои действия. Позиция «я делаю так, потому что это подходит мне и моей семье» вызывает неподдельное уважение. Она говорит об уверенности, способности самостоятельно принимать решения и определять, что правильно. Правильно не с точки зрения высокоумных психологических теорий, а конкретно для тебя и твоих детей.

– Нет, я не кормлю грудью.

– Да, ей три года, и она до сих пор носит подгузники.

– Я не собираюсь возвращаться на работу.

Достаточно. Этим можно ограничиться. Объясняй свои решения, только если сама этого хочешь.

Невозможно выработать универсальный подход к материнству. Все мы разные, и дети у нас разные: то, что подходит одним, не подходит другим. Так что не пытайся угодить всем. Все равно не получится.

Когда я написала в блоге о том, что родителям каждый день пытаются навязать противоположные мнения о воспитании и уходе за детьми, один папа оставил очень – на мой взгляд! – остроумный комментарий: «Свое мнение – как задница. Есть у всех».

Если и это не заставит вас улыбнуться, когда вы в следующий раз столкнетесь с Мамой в Белом Плаще, то я даже не знаю, что добавить.

Читатели моего блога знают, что я довольно часто выхожу из себя.

Так часто, что у меня собралась целая армия подписчиков-родителей со схожими проблемами. И я очень ценю их поддержку. Она оказывается весьма кстати, когда я сижу, запершись в туалете, и отговариваю себя от того, чтобы пойти и побиться головой об пол в гостиной. Иногда это кажется на редкость соблазнительным.

Что гарантированно выводит меня из себя?

– Генри, закативший истерику по поводу шнурков. Они вдруг оказались «неправильными», хотя шли в комплекте с ботинками.

– Джуд, обкакавший четвертую пижаму за ночь. Откуда в таком маленьком человеке столько… добра?!

– Когда оба ребенка не в духе и единодушно вымещают свое недовольство жизнью на мне.

– «Сюрпризы» вроде стиральной машинки, сломавшейся как раз тогда, когда Генри в очередной раз намочил постель.

Обычно для того, чтобы успокоиться, мне достаточно поныть и выпить чаю. Однажды я увидела табличку с надписью «Чашка чая решит все ваши проблемы» и подумала, что не решит, конечно, но однозначно сделает жизнь чуть терпимее. А если мысленно пообещать себе чего-нибудь покрепче после отбоя, то она и вовсе заиграет новыми красками. Так что я даже нахожу в себе силы шутить.

Но иногда мне бывает совсем не смешно.

Иногда мне даже не хочется выколоть себе глаза, проораться, напиться джина с тоником (это мне-то, преданному фанату джин-тоника, особенно по акции «Три банки по цене двух!»).

И запираться в туалете меня тоже не тянет.

Иногда мне не хочется делать ничего, потому как все, что я чувствую, – это беспросветное отчаяние. Значит, моим детям в очередной раз удалось довести меня до ручки, и я понятия не имею, что теперь делать.

Конечно, у меня и в обычной жизни бывают моменты уныния, когда я шучу, что «материнство – это не мое», но на самом деле так не думаю. А вот в такие «темные» дни мне начинает казаться, что это правда. В животе словно тугой узел, в горле комок, на душе беспросветная тоска, и никакой чай тут не поможет.

В такие дни я не могу избавиться от ощущения, что совершила большую ошибку. Что я сама – одна большая ошибка.

И когда я срываюсь на детей, разнывшихся в машине, или вру Генри, что горка мокрая, потому что мне не хочется тащиться на площадку, или мечтаю, чтобы неделя наконец закончилась, потому что не переживу еще три дня наедине с любимыми сыновьями… Мне становится страшно. Что со мной не так?

Почему мне не нравится сидеть с ними дома?

Почему мне так тяжело?

Неужели другие мамы тоже так себя чувствуют?

Неужели им тоже трудно?

Неужели, когда их младенцы и трехлетки ревут одновременно, они тоже начинают плакать от усталости? И все вместе рыдают в ванной? (Боюсь даже представить, что думают наши соседи…)

Бывает, что сомнения невыносимой тяжестью давят мне на плечи, а в голове заевшей пластинкой крутится: «Я ужасная мать. Я больше не могу». Я продолжаю терзаться, сравнивая себя с мамами из рекламы или Инстаграма – и, разумеется, проигрываю. Эти мамы улыбаются, с удовольствием возятся с детьми, выдумывая миллион интересных занятий, и при этом умудряются выглядеть как с обложки журнала. А я? Сколько я уже хожу в этой толстовке с пятном?

Но в конце концов тучи рассеиваются. Возвращается с работы Джеймс, дети начинают сонно тереть глаза, я снова обретаю способность дышать полной грудью и думаю: «Что на тебя нашло, глупая женщина? Успокойся, все с тобой в порядке». В глубине души я знаю, что рыдания в ванной, вранье насчет погоды и желание выкинуть кого-нибудь из машины – все это не идеально, но ничего не говорит обо мне как о матери.

Об этом могут сказать только мои мальчики. То, как они себя чувствуют, то, как они себя ощущают. А для меня самое главное – чтобы они знали, как я их люблю.

Однажды вечером, через пару месяцев после рождения Джуда, я колотила стену от отчаяния. Я больше не шутила про то, что не создана для материнства. Я откровенно сказала Джеймсу, что не справляюсь. Опустила руки и сама себе вынесла приговор: сегодня я была отстойнейшей матерью в истории отстойных матерей.

Я провела целый день, мечтая оказаться в другом месте.

Я не заслуживала своих мальчиков.

А они заслуживали лучшей матери, чем я.

Но пришло время ложиться спать, и Джуд уснул посреди кормления. Десять минут я сидела с ним в полутьме и гладила его маленькие ушки. И он улыбнулся. Возможно, виной всему были газы (потому что вскоре он срыгнул мне за шиворот), но конкретно в тот миг он выглядел счастливым и довольным, как младенец с обложки журнала про материнство. Потом я заглянула пожелать Генри спокойной ночи и не просто подоткнула одеяло, а забралась к нему в постель и прочитала две сказки, поражаясь, какой у меня смышленый, забавный и, главное, счастливый мальчик.