Клеточник, или Охота на еврея - Григорий Самуилович Симанович

Президент имел репутацию умеренного государственника, допускающего либеральные послабления и реформы. Он готов был делать шаги навстречу Западу, что категорически не устраивало Мудрика и его сторонников. В конечном счете, президент вынужден был согласиться на полуофициальную параллельную структуру власти — силовую гарантию сохранения государственных приоритетов в экономике и воинственную риторику во внешней политике. Таково было жесткое условие его поддержки на выборах. Но как трезвомыслящий человек он отдавал себе отчет, что подобное двоевластие в стране — опасный эксперимент.

Более того, достаточное число влиятельных сторонников и весомый процент избирателей позволяли в наиболее подходящий, точно выверенный момент нанести внезапный удар и вернуть положение Конституции, дававшее президенту всю полноту власти. Но лишь политическими методами этого не добиться. Понадобятся, увы, решительные силовые действия. И только по серьезному поводу. Что могло бы таковым послужить, стать триггером, спусковым крючком? Президент давно пришел к выводу: акт конкретного и вопиющего беззакония со стороны Мудрика, который приведет к человеческим жертвам и возмущению самых разных слоев общества.

Федор Захарович Мудрик представлялся многим обывателям и ультраконсерваторам необходимой фигурой для правильного государственного устройства. Таковым они считали «национально ориентированную демократию» или «патриотическая демократию». Эта форма правления, изобретенная «под Мудрика», предполагала и допускала любые методы и способы защиты стабильности, в том числе и такие, которые в других цивилизованных странах считались классическими признаками полицейского государства.

Сколь бы двусмысленным не казалось положение президента, он все-таки был президентом и главнокомандующим армией. А посему получал через свои каналы в высоких военных кругах определенную информацию о деятельности и личной жизни смертельного друга. Службой же охраны руководил Аркадий Кротов, старый товарищ и соратник, надежность которого подтверждалась многократно.

Сперва президента весьма позабавила ошибка в кроссворде, о которой ему тотчас доложили. Но по мере развития сюжета доклады все больше и больше интриговали. Он почувствовал, здесь может назреть что-то скандальное и резонансное.

Он знал Мудрика со времен совместного служения тайным интересам отчизны в разных странах и обстоятельствах. Пуд соли вместе съели. А точнее выпили с ним не одну бутылку водки (виски, джина, текилы, рома…). Нет, деталями прошлой жизни, биографиями своими и родственников не делились — это было категорически запрещено служебными циркулярами. Разве что анекдоты да рассказы о любовных подвигах подшофе, но без имен и уточнений времени и места. Но рабочие моменты в беседах фигурировали. И характеры друг друга знали прекрасно. Поэтому президент ни секунды не сомневался, что отважный или безалаберный автор кроссворда вскоре исчезнет без следа: тщеславие и обидчивость, мстительность и решительность бывшего товарища были тому гарантией.

Он дал распоряжение докладывать о развитии событий. Происходившее изумляло.

Поначалу этот Фогель преспокойно ходил по городу, а вполне безвинные люди, имевшие лишь косвенное или самое отдаленное отношение всего лишь к газетному ляпу, отправлялись в мир иной один за одним. Прокуратуре дали возможность начать следствие, и его возглавил довольно опытный человек. Когда же череда странных смертей и покушений, в том числе и на сотрудников подконтрольной Мудрику прокуратуры, привела, как и следовало ожидать, к исчезновением самого «виновника торжества», президентские аналитики сделали вывод, что проводится некая операция — непонятная по фабуле, с неясными намерениями, без читаемой внутренней логики, но явно под контролем ФКП.

Президент задумался всерьез. И решил на этот раз пренебречь негласным табу и скрытно разобраться в существе происходящего. Нюхом прожженного разведчика и тонкого игрока он почуял некую перспективу. Как минимум, пополнение компрометирующего досье на своего политического соратника — противника. Как максимум… — черт его знает, чем все может обернуться! Престарелый тихий еврей — составитель кроссвордов, что и говорить, не эрцгерцог Франс Фердинанд, убийство которого привело к Первой мировой войне. Но история знает примеры удивительных метаморфоз, случавшихся в государстве по, казалось бы, вполне безобидным поводам.

Он вызвал Кротова и попросил с особой осторожностью выяснить детали. Через несколько дней президент знал достаточно для кое-каких выводов и даже конкретных шагов.

Стало совершенно ясно, что автор сценария и режиссер кровавой драмы — не кто иной, как Мудрик. А сочинитель кроссвордов по фамилии Фогель — не случайно подвернувшийся под горячую руку тихий интеллигент: он выбран осмысленно, прицельно. Но это пока и все, что можно было заключить с определенностью.

Однако сюжет не обрывался с исчезновением «большого мастера популярного развлекательно-познавательного жанра». Один из оперативников Следственного отдела прокуратуры закусил удила и продолжил копать на свой страх и риск, несмотря на прямой запрет начальства. И что самое любопытное — он пытается сунуть нос туда же, куда не так давно, по заданию президента, проник один из самых опытных и искусных агентов Кротова. Этот Вадим Мариничев взламывает тот же «файл», который лишь приоткрылся для сотрудника Кротова. Тому тоже удалось интимно сблизиться с дочерью человека, взявшего к себе мальчика Федю после смерти отца. От него и фамилия и отчество. До подлинной же фамилии батюшки, а также до причин и обстоятельств его смерти докопаться так пока и не удалось: еще на заре карьеры, используя свои возможности агента секретной службы, Федор вычистил всю информацию о родном отце из официальных документов и архивов. И дочищал ее до совершенного исчезновения, уже достигнув больших чинов. Те, кто мог что-то знать, тоже исчезли или умерли свой смертью.

Единственная, кого он не тронул, — круглогорская учительница Нина Захаровна, сводная сестра. Наверно, в память о добром отцовском друге, не бросившем мальчика на произвол судьбы. Но прежде, чем проявить столь несвойственный ему гуманизм, он, скорее всего, предварительно убедился, что женщина ничего толком не знает и не помнит. Да и откуда ей знать? Жила в другом доме, на другом конце города с матерью, общение с отцом не допускалось, видела мальчишку лишь однажды мельком, через полгода он уже был в суворовском, а еще через год Захара Андреевича не стало, о чем юному суворовцу сообщил лично начальник училища. Нина судьбою мальчика не интересовалась, а с годами и вовсе забыла о нем. Лишь несколько лет назад, когда первые информационные сообщения легализовали сводного брата в качестве вновь назначенного руководителя силовых ведомств, Нина Захаровна поняла, куда забрался за минувшие тридцать с лишним годочков мальчик Федя.

Не исключено, что для надежности Федор Захарович еще и дал понять сестрице через своих