Молчи - Б. Т. Урруэла

— Я знаю это, потому что видела, как они ее забрали. Я была последней, кто видел ее, говорил с ней, и я дала ей обещание: проверить, как поживает ее дочь.

Если бы Орион ударила женщину, то она сомневалась, что получила бы такую же пощечину. Женщина вошла в дверной проем, став выше, глядя на Орион сверху вниз, сжимая жилистой рукой дверной косяк.

Пусть только эта сука попробует.

— Я не знаю тебя, юная леди. И я не позволю тебе приходить в мой дом, беспокоить мою семью. Мэри Лу уже много лет как ушла. Мы достаточно долго оплакивали ее потерю. Ты не посмеешь приносить зло в этот дом. Я ясно выразилась?

Орион уже собиралась сунуть ногу в дверной проем, когда мать Мэри Лу попыталась закрыть дверь, но услышала голос из-за спины мерзкой женщины.

— Мама, кто там? — спросила девочка, и в ее тоне прозвучала уверенность.

Эти слова были произнесены призраком. Девушкой, которая раньше пыталась утешить тех, кого заключили в Клетку с демонами, но более молодой, энергичной, любопытной версией. Без демонов, которые были у ее матери.

У нее тоже были рыжие кудри, только темнее, чем у Мэри Лу. Лицо немного округлее, но она была точной копией своей матери.

Сердце Орион дрогнуло, когда она увидела девочку. Она медленно подняла глаза на женщину, выражение лица которой стало жестче, глаза сузились.

— Мам? — повторила она.

— Тебе нужно уйти, — сказала женщина, подталкивая девочку назад.

— Нет, не нужно, — выплюнула Орион, делая шаг вперед. — Мне нужно сказать этой девочке, что ее настоящая мать не бросала ее! Она была самой сильной женщиной, которую я когда-либо знала. Она любила ее всем сердцем. И она боролась за нее! — Орион не поняла, что кричала так громко, из-за чего Мэддокс вышел из своего «камаро».

— Мирабель, иди в свою комнату. Сейчас же! — завизжала женщина на девочку, и та послушно убежала, ее рыжеватые кудри подпрыгивали на бегу.

Женщина повернулась к Орион, нахмурившись.

— Я вызову полицию сию же секунду, если ты немедленно не уберешься с нашей территории, маленькая дрянь!

Орион стояла на своем, расправив плечи, ее глаза не дрогнули.

— Тебе это не сойдет с рук, — сказала она ровным тоном, понизив громкость, но все еще с примесью яда. — Я не позволю тебе стереть Мэри Лу из ее памяти. Я ясно выразилась?

Женщина усмехнулась и захлопнула дверь перед лицом Орион, лязгнув большим дверным замком.

Орион не сдвинулась ни на дюйм. Она тяжело дышала, ее руки были сжаты в кулаки, пульс стучал так громко, что она его слышала.

— Орион, — позвал Мэддокс из-за ее спины. — Нам, наверное, лучше…

Орион резко развернулась и уставилась на него.

— Я знаю, Мэддокс! — крикнула она, топая обратно к машине через лужайку, на этот раз еще усерднее.

Мэддокс глубоко вздохнул, стараясь не улыбнуться, наблюдая, как она топчет идеальный газон.

Затем они оба забрались в «камаро» и некоторое время сидели молча.

— Ты в порядке? — неуверенно спросил он.

Она покачала головой, не сводя глаз с огромного дома, ее гнев усиливался.

— Просто поезжай, пожалуйста.

Он кивнул, завел двигатель и тронулся с места.

Наблюдая за мелькающими мимо причудливыми домами, жокеями на лужайках, автоматическими разбрызгивателями и садовниками, Орион думала о Мэри Лу и о том, насколько ей было труднее всех справляться в Клетке. Как резко изменилась ее жизнь, и все же она любила каждую девушку, которая туда попадала, будто они были ее собственными дочерями. Последние мысли Мэри Лу были не о свободе, которую она упустила, или о смерти, которая приближалась, а о своей дочери. Во всем аду, через который прошла Мэри Лу, она никогда не переставала ставить других выше себя.

Орион почувствовала, как гнев рассеивается, и его место занимает пустая боль страдания. Навязчивое чувство, что дочь Мэри Лу — Мирабель — никогда не узнает свою настоящую мать, никогда не узнает, как та спасала похищенных девочек.

Орион разразилась слезами, неконтролируемыми потоками, и закрыла лицо руками.

Мэддокс резко свернул на обочину и припарковал машину. Он не сказал ни слова. Он просто мягко положил руку ей на спину и чувствовал, как ее тело дрожало, пока она всхлипывала. Она не вздрогнула от его прикосновения. Напротив, она прильнула к нему, успокоенная ощущением его тела, и теплом, исходящим от его ладони.

Глава 12

Мэддокс от природы был заботлив. Терпелив. Беззаботен.

Это был проблеск мальчика, которого она когда-то знала. Он всегда улыбался, смеялся, ничего особенного. Но, с другой стороны, ему никогда ничего не давалось с трудом. Жизнь дала ему многое, поэтому у него не было причин напрягаться, ожидая следующего удара.

Когда она встретилась с ним взглядом в больничной палате, добродушного мальчика там уже не было. Всё в этом человеке было каким-то напряженным, злым, скрытным. И она определенно раз или два чувствовала слабый запах виски в его дыхании. Конечно, это могло быть связано с тем фактом, что она воскресла из мертвых спустя десять лет, и ему пришлось расследовать ужасы, через которые она прошла. Или, может быть, он сам проживал годы ужасов, пока она не вернулась.

Может быть, отчасти, дело было в этом.

Но во многом это было не так.

Эйприл взяла за правило не говорить о нем и не расспрашивать Орион о ее чувствах, но однажды она упомянула о Мэддоксе и ясно дала понять, что он больше не был тем парнем, каким был раньше, больше не был таким беззаботным.

С другой стороны, никто из них уже не были детьми, которыми они когда-то были.

Словно на них повлиял эффект бабочки, после ее исчезновения. Она и не подозревала, что сможет изменить ход их жизней. Она думала, что станет просто темным пятном на крошечной части их детства, что они скоро забудут о знакомой девочке, которая пропала без вести. Думала, они продолжат свой путь, полный света и привилегий. Вместо этого они оба погрузились в разные виды тьмы.

— Ты голодна? — спросил Мэддокс.

Орион дрогнула, осознав, что в какой-то момент перестала плакать, и они снова едут. Она огляделась, удивленная тем, что они оказались уже возле её дома.

— Голодна? — повторила она.

Он кивнул.

— Уже время ужина, и не знаю, как ты, но я умираю с голоду. Недалеко отсюда есть отличный итальянский ресторан. Никто о нём не знает, кроме настоящих итальянцев.

— Ты не настоящий итальянец, — ответила она, приподняв бровь.

Его глаза блеснули, и он улыбнулся. Улыбнулся. Оголяя зубы. Как раньше.

— Но я знаком с