Венецианский аспид - Кристофер Мур

Дездемона медленно кивнула, словно все поняла, хотя было ясно, что от скорби шарики у нее запрыгнули за бебики.

– А вы, значит, теперь лилово-зеленая монахиня?

– Облачение сама ему шила, – похвасталась Джессика. – Только лиловая и зеленая материи нашлись. Мы всем говорим, что это орден Святого Зажария, покровителя быстрой закуси.

– Мы слышали, вы вернулись во Францию, – сказала Дездемона.

– А, это? То слух, распространенный псоебучим негодяем Яго, – ответил я. – Нет, госпожа, благодаря вашему папаше я ныне вполне мертв. Каковыми станете и вы с мавром, если не прислушаетесь к моим предостереженьям.

– А я и не знала, что Яго нравятся собаки, – сказала Дездемона, обратив вниманье несколько не на то.

ХОР:

А козни в злом уме кого-то

Плетутся, аки темные тенета.

Во взгляде всяком Яго видит двести

Насмешек – целей для его кипучей мести.

И ковы, явные под прибывающей луной,

Нам говорят, что этот псих – совсем больной:

Клянется он, зачав, что Ночь и Ад

На свет приплод чудовищный родят[121].

Едва вселившись на выделенные им квартиры в местной таверне, Яго принялся расхаживать перед Родриго, а трактирщик, вполне глухой, подметал вокруг них пол.

– Ты видал? Видал? Нет, ты видал? Великий арифметик, сгубить готовый душу за красотку, вовеки взвода в поле не водивший и смыслящий в баталиях не больше, чем пряха; начитавшийся теорий, которые любой советник в тоге изложит вам; он – не служилый воин, а пустослов[122].

– Отелло? – осмелился уточнить Родриго: общий пафос тирады он несомненно разделял, но был не очень уверен в ее предмете.

– Нет, не Отелло – хоть видят духи, его я презираю не меньше, – Микеле Кассио, некий флорентиец[123]. Ты ж видел сам, как Дездемону он облапил, словно тварь морская щупальцами?

– Он утешал госпожу. Вы же сами ей только что сообщили о кончине ее батюшки.

– О, со мною спорит самый отвергнутый из ухажеров. Говорю тебе, Родриго, – Кассио подлый оппортунист, удобства – лишь вход в его владенья, а они суть похоть. Даже теперь, поспорить я могу, он, как говорится, «дышит порывистым дыханием любви в объятиях Дездемоны»[124]. Он так устроен, знаешь? Есть слух, что он промеж моих простынь мою нес службу. Так ли, я не знаю; но с подозреньем я готов считаться, как с достоверностью[125]. Ты заметил, как она смотрела на него?

– Правда? Кассио? И с Эмилией? Это поэтому вы здесь сейчас, в трактире, а не дома, с нею?

– О, я не чахну по своей неверной жене. А ты заметил, как она дозволила ему к руке своей склониться, точно сучка в течке? Из всех зубов, что я заточил против него, ни один не призван мстить за его влажные делишки с Эмилией, ибо она – вероломная распаляйка, как и весь ее пол. Этот Кассио перехватил мое назначенье, и вот за это ненавижу я его; а что украл он у меня жену и теперь вот забирает Дездемону – за эту слабость я ему, пожалуй, благодарен, ибо ею мы и воспользуемся в своих целях. Она и приведет его к паденью.

– Это как? – спросил Родриго. – Неужто не видели, как сегодня Дездемона отнеслась ко мне, как будто я чужой, еще и не узнав о смерти своего отца? И после всех сокровищ, что вы ей передавали в знак моих к ней чувств? Ныне и Кассио, значит, стоит у меня на пути, не только мавр?

– Не ной, Родриго. Дездемона нипочем тебе не даст, коль будешь ныть.

– Простите. Но все сокровища… и она меня ведь знает – мне выдавалось навещать ее в отцовском доме несколько раз.

– Несколько, а? Несколько раз – еще до того, как ты начал харить ее служанку?

– Ну-у… да, но у Нериссы такие прелестные груди и… Вы правы, Яго, женщины – существа коварные. Или я опять ною?

– Не беспокойся, добрый мой Родриго. Дездемона юна – и к тому же она, ручаюсь, полна задора[126], так что вскоре Отелло ей наскучит, и Кассио станет той тяпкою, коей мы выкорчуем ее из объятий мавра.

– А что это даст? Ну сбежит она от Отелло к Кассио, а я по-прежнему останусь на морозе – без Дездемоны и без денег.

– Ну как же – потом мы просто устраним Кассио, и дама – с разрушенной семьей, опозоренная, все ее сторонятся – отыщет утешенье в твоих объятьях. Мавру, огорченному предательством пробляди-жены, потребуется заместитель, и я наконец займу тот пост, что предназначался мне по праву, пока его не украл флорентиец.

– Я не очень понимаю, что вы имеете в виду под устранением Кассио?

– Мы его дискредитируем. Организуем инцидент, в котором он опозорится. Драку, например. Проведя с ним какое-то время в поле и в море, я знаю – пить он не умеет вовсе. Я уговорю его выпить со мной, братом по оружию, дабы отпраздновать недавнюю победу над генуэзцами и свадьбу Отелло, а там несложно будет подтолкнуть его и к неразумным деяньям. Ступай, отыщи Кассио, но сделай так, чтоб он тебя не видел. Последи за ним. Выясни, чем занимается по вечерам, а там уж и заметишь мышеловку, которую с тобой ему расставим.

– Найти? Где ж мне его искать?

– Он прикомандирован к порту. Отелло всегда размещает в порту старшего офицера, чтобы моряки и суда были готовы к отходу вмиг по команде. Помнишь тот дом, откуда вышел он нас приветствовать? Найди его там, а когда стража его окончится, ступай за ним.

Родриго встал, застегнул перевязь с мечом и приготовился уйти. Но помедлил.

– Денег бы на ужин?

– А что, у тебя нет?

– Я все, что было, отдал вам для Дездемоны.

– Ну, хорошо. – Яго швырнул ему серебряную монету. – И вот еще, Родриго?

– Слушаю? – ответил тот, пряча монету в пояс.

– Она твоею будет. Прощай.

– Прощайте, – с улыбкой ответил Родриго, выходя за дверь.

Яго повернулся к старому трактирщику, который уже занялся размешиваньем содержимого в большом закопченном котелке, висевшем над огнем.

– Вот так всегда из дураков таких я кошелек свой делаю; а тратить из-за одной пустой забавы время с болванами подобными?[127]Уж дудки! Из всего состоянья Родриго от продажи его земель и взысканья по всем его векселям Дездемона не видела ни пенни, зато мои сундуки набиты туго – для тех времен, когда мне потребуется убранство, приличествующее моему положенью – командующего вооруженными силами Венеции… О, мавр будет сокрушен, мое ж восхожденье к власти отнюдь не гарантировано, покуда Кассио стоит у меня на пути. Родриго уберет его с моей дороги, опозорив его пьяной дракой, – так и начнется его паденье, а вскоре и мавр последует за ним – его утянет на дно его дорогая Дездемона. Хотя Родриго – остолоп, фехтовальщик он знатный, а Кассио – натуры постоянной и не полезет в драку, если не напьется, а стало быть – не преуменьшится. Нет, перед схваткой я дам Родриго замедлительного зелья, что Брабанцио подлил английскому дураку – ровно столько, чтобы он медлил и грезил. И если Кассио его убьет, что ж – он свою задачу выполнит… Дело зачато[128]. Чудовищнейшей из затей дан ход[129].