Птицы, звери и моя семья - Джеральд Даррелл

Пока я колебался, высказать ли ему сочувствие, он впал в прострацию, и его голубые глаза остекленели. На веранду вышла мать и остановилась, пораженная двумя застывшими фигурами.

– Чили. – В голосе капитана звучал восторг. – Чили! Там я впервые подхватил гонорею.

Мать вздрогнула и, громко кашлянув, обратилась ко мне:

– Джерри, помоги мне принести чай.

Вдвоем мы принесли заварной чайник, молочник и чашки, а также тарелки с золотисто-желтыми сконами и тостами.

– Жратва, – произнес капитан Крич, отправляя в рот первый скон. – Вот что останавливает бурчание в желудке.

– Вы в наши края, эм, надолго? – спросила мать, явно надеясь на отрицательный ответ.

– Может, останусь доживать свой век, – промычал капитан, смахивая крошки с усов. – Симпатичное местечко. Пожалуй, здесь можно бросить якорь.

Из-за смещения челюсти ему приходилось громко прихлебывать чай. Я видел, что мать все сильнее тревожится.

– А как же, эм, ваш корабль? – поинтересовалась она.

– К черту корабли. – Капитан Крич схватил второй скон. – Я на пенсии. Теперь можно поближе приглядеться к барышням.

Он задумчиво поглядел на мать, с аппетитом пережевывая скон.

– Постель без женщины – все равно что корабль без якоря, – заметил он философски.

К счастью, матери не пришлось реагировать на эти слова, так как появился автомобиль, а в нем сидели наши вместе с Дональдом и Максом.

– Матер, вот и мы. – Макс улыбнулся до ушей и нежно заключил ее в объятья. – Я вижу, мы как раз поспели к чаю. О, шлюшки! Чудесно! Дональд, у нас к чаю шлюшки!

– Плюшки, – поправил его Дональд.

– Вообще-то, это сконы, – уточнила мать.

– Была одна шлюшка в Монтевидео, – подхватил капитан Крич. – Та еще девка. Всю команду два дня развлекала. Сейчас такие не водятся.

– Кто этот мерзкий старик? – спросила мать у Ларри, зажав его в уголке, пока гости вовсю веселились.

– Его зовут Крич.

– Это я сама знаю. Зачем ты его сюда пригласил?

– Интересный парень. И совсем без денег. Приехал сюда, чтобы пожить на маленькую пенсию.

– У нас он жить не будет, – отрезала мать. – И больше его не приглашай.

– Я думал, он тебе понравится, – сказал Ларри. – Весь мир объехал. Даже в Индии побывал. А какие увлекательные истории рассказывает!

– Вот пусть себе и дальше путешествует, – сказала мать. – Лично я в его историях не вижу ничего увлекательного.

Капитан Крич, обнаружив нашу «бухту», как он выразился, стал бывать у нас довольно часто. Как правило, он появлялся перед очередной трапезой с криками «Эгей! Ну что, все на борт, поточим лясы?». После того как он прошел пешком через оливковые рощи две с половиной мили, невозможно было отказать ему в угощении, и мать, тихо чертыхаясь, неслась на кухню срочно варить суп и нарезать сосиски, чтобы хватило и капитану. А он потчевал нас рассказами о своей морской жизни и странах, где ему довелось побывать. Названия, известные мне исключительно по географическому атласу, заманчиво звучали из его перекошенного рта. Тринкомали, Дарвин и Дурбан, Буэнос-Айрес, Веллингтон и Калькутта, Галапагосы, Сейшелы и Острова Дружбы[3]. Казалось, не было такого уголка, где бы он не побывал. Свои истории он перемежал длинными и на редкость вульгарными матросскими песенками и лимериками с настолько замысловатым биологическим сюжетом, что мать, к счастью, быстро теряла нить.

А потом был незабываемый день. Капитан Крич явился на чай без приглашения, когда мы принимали местного англиканского священника и его жену – скорее из чувства долга, чем из религиозных соображений. Удивительное дело, но капитан вел себя отменно. Он обсудил с пастором морских змей и высоту приливной волны, а пасторше объяснил разницу между долготой и широтой. В общем, держался он безукоризненно, и мы им гордились. Но под конец пасторша хитроумным способом перевела разговор на своих детей. Для нее эта тема была всепоглощающей. Слушая ее, можно было подумать, что она не только единственная в мире женщина, которая произвела на свет потомство, но и что речь всякий раз шла о непорочном зачатии. После десятиминутного монолога о невероятных достижениях ее чад она взяла паузу, чтобы пригубить чай.

– Староват я уже делать детишек, – вдруг сказал капитан Крич.

Жена священника поперхнулась.

– Но сами попытки мне очень даже нравятся, – добавил он с удовлетворением.

Чаепитие было испорчено.

Вскоре после этого к нам на виллу заглянули Дональд с Максом.

– Матер, мы ваз забираем, – объявил Макс с порога.

– Вечеринка на яхте, – пояснил Дональд. – Отличная идея Макса.

– И где же это будет происходить? – полюбопытствовала она.

– В округе острова. – Макс раскинул длинные руки всеохватывающим жестом.

– Вы же не умеете управлять яхтой, – сказал Лесли.

– Нет-нет. Не мы. Управлять будет Ларри.

– Ларри? – не поверил своим ушам Лесли. – Да он вообще ничего не смыслит в яхтах.

– Не говорите, – включился в разговор Дональд. – Он теперь эксперт. Он брал уроки у капитана Крича, который там тоже будет. Как член команды.

– Тогда все ясно, – сказала мать. – Я не поплыву на яхте вместе с этим мерзким типом, а Ларри в качестве капитана – это вообще угроза для жизни.

Они всячески пытались ее уговорить, но мать оставалась непреклонной. Максимум, на что она согласилась, – это своим ходом приехать на машине со всей семьей и Теодором в бухту, где состоится общий пикник и, если вода будет достаточно теплая, заодно и выкупаемся.

Утро выдалось ясное, солнечное, когда мы отправились в путь, и казалось, день идеальный и для яхтсменов, и для пикника. Но к тому моменту, когда мы приехали в другой конец острова и распаковались, в воздухе запахло сирокко. Мы с Теодором прогулялись среди деревьев и вышли к бухте. Море сделалось холодного серо-стального оттенка, ветер нагнал и подкрахмалил белые облака на синем небе. Вдруг над дальней кромкой воды появились три смерча и двинулись вдоль горизонта, похожие на извивающиеся шеи каких-то доисторических монстров. Кивая и раскачиваясь из стороны в сторону, они с лебединой грацией протанцевали слева направо и пропали.

– Ага, – сказал Теодор, с интересом наблюдавший за этим природным явлением. – Никогда еще не видел сразу три смерча. Очень любопытно. Вы обратили внимание, что они перемещаются вместе, как… э-э… как животные в стаде.

Жаль, сказал я, что они не подошли ближе.

Теодор хмыкнул и потер бородку большим пальцем.

– Едва ли смерч стоит того, чтобы с ним… э-э… познакомиться поближе. Помнится, однажды в Македонии один такой… э-э… посетил сушу и оставил полосу разрушений метров двести на четыреста. Даже большие оливы пострадали, а уж молоденькие ломались как спички. А почва в эпицентре впитала в себя тонны соленой воды и стала, сами понимаете, совершенно непригодной для земледелия.