Ничего личного - Татьяна Корсакова

Лиховцев перехватил непонимающий взгляд Кати и объяснил:

– Сема – начальник службы безопасности.

Сема застенчиво улыбнулся, словно его только что представили не как начальника службы безопасности, а как учителя бальных танцев. Сплошные сюрпризы! Лиховцев – бывший уголовник. Милейший Сема – специалист по безопасности. Загадочный дед вообще темная лошадка.

– У тебя есть пять минут? – Лиховцев легонько толкнул друга в бок.

– Я на работе.

– А я себе татуху набил.

– Ты татуху набил?! Покажи!

Эти два здоровых лба разговаривали, как дети, из-за какой-то там татуировки враз позабыв и про чувство долга, и про Катю. Она хмыкнула, отошла к гобеленам. Когда еще доведется увидеть такую красоту!

– Никуда не уходи, я скоро! – послышался за спиной голос Лиховцева, а потом хлопнула дверь, и Катя осталась одна-одинешенька в неуютной утробе замка. Даже дворецкий Зиновьевич куда-то исчез. Это совсем не по-джентльменски – бросать ее одну в логове врага. И она разозлилась, а разозлившись, вспомнила, что хозяин разрешил гостям чувствовать себя в замке как дома. Она тоже гость. Более того, она гвоздь сегодняшней программы. Без нее не начнут.

Катя пробежала пальцами по гладким дубовым панелям, решительно шагнула в один из убегающих от холла коридоров и толкнула первую попавшуюся дверь. За дверью царил полумрак. Чтобы привыкнуть к смене освещения, пришлось зажмуриться, а когда Катя открыла глаза, оказалось, что она попала в библиотеку.

После музейных масштабов холла библиотека казалась по-домашнему уютной, несмотря на высокие, до самого потолка стеллажи. Катя шагнула к ближайшему. Почти все книги здесь были посвящены истории Европы. А многие из них, если судить по переплетам и указанным на корешках датам, и сами являлись историей. Добрая половина книг была на французском, встречались английские и немецкие издания. Катя не удержалась от искушения, потянулась за фолиантом, на корешке которого значилось «Les fastes de la pologne et de la Russie»[1], и сказала мечтательно:

– Мне бы сюда абонемент годика так на два.

– …За два года, милая барышня, вы не успеете прочесть и десятой части того, что здесь есть, – послышался за ее спиной тихий, с легкой хрипотцой голос.

Катя испуганно ойкнула, развернулась на голос и задела плечом стеллаж. Фундаментальная с виду конструкция угрожающе зашаталась, и с верхних полок на нее обрушился книжный дождь. Какой-то весьма увесистый талмуд больно стукнул по голове. Катя снова ойкнула, на сей раз от боли, потрогала макушку и обнаружила, что в муках создаваемая прическа безнадежно испорчена.

– Вы не сильно ушиблись? – участливо спросил все тот же голос.

Сражаясь со стеллажом, она и думать забыла о таинственном незнакомце.

– Простите меня великодушно, не хотел вас пугать. Присел тут в кресле по-стариковски и задремал.

Щелкнул выключатель, загорелся свет, освещая библиотеку, учиненный Катей бардак и человека, которого стариком можно было назвать с очень большой натяжкой. Он был высок и худощав. Его породистое профессорского вида лицо украшали очки в тонкой оправе и аккуратная бородка.

– Нет, это вы меня простите. – Катя одновременно пыталась привести в порядок волосы и собрать упавшие книги. И то, и другое у нее получалось плохо. – Я думала, здесь никого нет, мне сказали, что можно… – Она не договорила, замолчала под внимательным взглядом синих, совсем не стариковских глаз.

– Вы не сделали ничего дурного. – Незнакомец улыбнулся. – Наоборот, хозяину всего этого богатства должно быть приятно, что его коллекцией заинтересовалась такая очаровательная девушка. Интересуетесь историей?

– В том числе. – Катя поставила злосчастный талмуд обратно на полку, выдернула из безнадежно испорченной прически шпильки, позволяя волосам свободно рассыпаться по плечам.

– А психология? – Незнакомец поднял с пола книгу. – Насколько мне известно, тут много книг по психологии. Есть и философские трактаты, но философские трактаты – это, пожалуй, слишком скучно. Вы читаете по-немецки? Германия породила много гениальных сынов.

– Только по-английски и немного по-французски. – Кате вдруг стало неловко, что она не знает немецкого и не может читать труды великих сынов Германии в оригинале.

– Книг на английском и на французском тут тоже хватает. Кстати, я до сих пор не представился. Меня зовут Сергей Алексеевич. – Он вопросительно посмотрел на Катю.

– Катерина. Очень приятно.

Протянутую руку Сергей Алексеевич не пожал, а поцеловал, а потом спросил:

– Позвольте узнать, почему такая прелестная барышня бродит по дому в одиночестве? Вы приехали без спутника?

– Мой спутник отлучился. – Ей снова стало неловко, на сей раз из-за Лиховцева, променявшего ее на татуху. – По очень важному делу.

– Непростительно с его стороны. – В мягком голосе Сергея Алексеевича Кате почудилось раздражение. – Каким бы важным ни было дело, женщина всегда важнее. А знаете, давайте я вас развлеку, покажу вам дом!

– Если это удобно. – Катя колебалась. – Мне бы не понравилось, если бы по моему дому слонялись посторонние люди и совали свои носы во все щели.

– Мне бы тоже не понравилось. – Сергей Алексеевич взял ее под руку. – Но, во-первых, я здесь не совсем посторонний, а во-вторых, во все щели нам заглянуть все равно не удастся. В этом доме существуют и запертые двери.

– Совсем как в замке Синей Бороды.

– Странные у вас ассоциации. – Он задумчиво посмотрел на Катю, а потом сказал: – Но довольно точные…

* * *

Катерина пропала! Он отсутствовал каких-то пять минут, а ее и след простыл.

– Ушла, – констатировал очевидное Сема и тут же добавил: – Будем искать.

– Где? Это же не дом, а лабиринт! А я ей говорил, предупреждал… – Андрей тихо выругался.

– Минут пятнадцать у нас еще есть. – Сема посмотрел на наручные часы. – Начнем с первого этажа. Ты проверь в оранжерее. Девушки охочи до всяких там бабочек-цветочков, а я поищу в бальном зале промеж гостей. И ребят своих снаряжу, чтобы искали.

У них ничего не получилось. Время, отведенное на поиски, закончилось, а Катерина так и не нашлась.

– Иди к гостям, – велел Сема. – Я ее найду.

К гостям Андрей не хотел, но игнорировать почтенную публику не имел права. В вопросах светского этикета Старик был строг и неумолим. Интересно, что он скажет, когда увидит внука без молодой жены?

– Сема, только поспеши, – попросил Андрей и, набрав полные легкие воздуха, как перед прыжком в прорубь, шагнул к дверям, ведущим в бальный зал.

Публика была слишком воспитанная. Ему никто не задавал бестактных вопросов. Ему пожимали руку, поздравляли с женитьбой. Ему улыбались и желали всех благ, но в воздухе витал невысказанный, интересующий всех без исключения вопрос. А Старик, вопреки своей хваленой пунктуальности, опаздывал уже на целых десять минут.