По ту сторону безмолвия - Джонатан Кэрролл

— Ты готов так поступить? Сделать это для меня?

— Да, Лили. Мне нетрудно было принять решение.

Она обвила меня руками и, раскачиваясь вместе со мной из стороны в сторону, снова стала повторять:

— О господи. О господи.

Дай нам накрыть, о безмолвный, саваном тонкого льна Застывший, мертвый профиль нашего несовершенства.

Фернанду Песоа

Мы с Мэри наблюдали, как троица пересекает лужайку, направляясь к дому.

— Сколько сейчас Линкольну?

— Через несколько недель будет семнадцать.

— Боже праведный, и только? Он выглядит столетним стариком.

— Знаю.

— Так всегда бывает от здоровой и чистой жизни, а, Макс?

Будь на се месте кто-нибудь другой, я бы огрызнулся, но у Мэри и без меня в жизни хватало горя. Два месяца назад умер ее муж, и, какой бы стойкой она ни казалась, стержень в ней таял; Мэри постепенно погружалась в полнейшую безысходность.

— Что написано у него на футболке?! Действительно то, что мне мерещится?

— «В жопу танцы, давай трахаться!» Одна из его любимых.

— Господи, Макс, и ты разрешаешь ему выходить из дома в таком виде?

— Нет. Сегодня утром, выходя из дома, он был одет иначе. Вероятно, сунул футболку в сумку и переоделся в школе. Раньше мы ссорились из-за таких вещей, но он поумнел и теперь поступает по-другому. Отвлекающие маневры; искусство достичь цели. Никогда, никогда не спорь, а если тебе не хочется делать то, что от тебя требуют, — придумай окольный путь, который позволит тебе достичь желаемого. Наш сын — искусный пролаза.

— А в кожаной куртке — Элвис Паккард?

— Точно. Девица — Белёк.

— Это не прозвище, это дикость какая-то! До чего противная длинноносая пигалица. Что у нее на футболке?

— NineInchNails[2]. Это название рок-группы, на случай, если у тебя нет их альбома.

— А я думала, реклама маникюрши.

Дверь отворилась, и троица с топотом ввалилась в дом. Все трое в черных армейских ботинках на шнуровке, доходящих до середины голени. Дополняли обмундирование драные джинсы и футболки. Хотя на улице холодало, один Элвис был в куртке. Утыканной огромными английскими булавками, цепями и значками с надписями типа «Тебя от меня воротит».

Они проследовали через комнату, стараясь не встречаться со мной взглядом, и вышли бы без единого слова, если бы я не заговорил:

— Линкольн! Здесь Мэри. Ты что, даже поздороваться не можешь?

— Привет, Мэри, — монотонно произнес он, потом скорчил мне гримасу, словно говоря: «Ну, ты доволен?». Шайка, как один, ухмыльнулась и двинулась дальше. Спустя несколько секунд в глубине дома хлопнула дверь.

— Просто банда преступников! Как ты живешь? Они что, каждый день здесь?

— Почти что. Проскальзывают в его комнату, запирают дверь и включают Carcass[3]. Ты когда-нибудь слышала о Carcass?

— Тоже рок-группа, как я понимаю?

— Да. Хочешь услышать названия их песен? — Я достал бумажник и вытащил маленький блокнотик, в котором записываю все, что мне может потом пригодиться для «Скрепки». — Вот. «Crepitating Bowel Erosion». «Reek of Putrefaction»[4]…

— Прелестно. Ну, на «Проснись, малышка Сьюзи» они не похожи, но ведь у ребят всегда есть собственная музыка? И с нами так было. То, от чего одно поколение тащится, следующее считает глупым.

— Мэри, ради Христа, «Смрад разложения»?

— Ты в чем-то прав. Чем еще, по-твоему, они там занимаются? Чья она подружка?

— Линкольн сказал мне, что они оба с ней спят, но «никого из нас траханье особо не интересует, понимаешь? Так что мы делаем это просто между делом, понимаешь?»

— Ого, он так сказал? Времена изменились, а, Макс? Да мы полжизни потратили на мысли о сексе. Думаешь, он сказал правду, или просто пытался тебя ошарашить?

— Он и не собирался ошарашивать. Ни меня, ни кого другого. Он хочет лежать на кровати и слушать Carcass.

— И принимать наркотики.

Мы посмотрели друг на друга. Я втянул щеки.

— Что ты узнала, Мэри?

— Имена и адреса. Как ты и ожидал.

— И что?

— Он принимает уйму наркотиков. Покупает их обычно девчонка, она дружит с одним парнем из банды с востока Лос-Анджелеса, который ими торгует. Кстати, ее человеческое имя — Рут Бердетт. Кличку она получила за то, что была подружкой парня из другой банды, по кличке Малёк. Раз спала с Мальком, должна зваться Бельком.

То, что у Белька есть настоящее имя и биография, удивило меня едва ли не больше, чем то, что мой сын принимает наркотики.

— Как только мы с Лили поженились, мы стали убеждать Линкольна даже не пробовать наркотики. Он всегда их так боялся. Помню, пару раз ему даже снились кошмары, что плохие парни гоняются за ним с огромными иглами от шприцев. Что он принимает?

— Когда у них есть деньги — кокаин, когда нет — крэк.

— Лили с ума сойдет. У нее и в мыслях нет ничего подобного. Она думает, у него просто полоса бунтарства.

— Тебе придется ей сказать. Ничего от нее не скрывай, и попытайтесь вместе что-то сделать. Иначе парнишка умрет. Просто-напросто умрет, и все. Обратитесь за консультацией, может быть, запишите его в программу по лечению наркозависимости.

— Ты прямо брошюра по здравоохранению. Поверь, все не так просто. Он ненавидит нас, Мэри. Ты не понимаешь. Что бы мы ни сделали, ни сказали, ни подумали — все вызывает у него отвращение.

Мы — враги. Мы, с нашими чистыми простынями, оплаченными счетами, кабельным телевидением… В его глазах мы ничтожества. Все, что мы ему даем, он считает своим по праву, но все, что мы говорим, он игнорирует.

— Тогда он неблагодарная маленькая дрянь. Он еще несовершеннолетний. Засуньте его к черту в исправительное заведение, а если ему там не понравится, тем хуже для него. — Мэри закурила сигарету и щелчком отправила спичку в камин. — Что, черт возьми, стряслось с мальчишкой? Он же был чудесным ребенком. Забавным, обаятельным… Помнишь, как Фрэнк его любил? Вы, ребята, все делали правильно. Любили его, в меру приучали к дисциплине. Читали ему вслух, возили по стране и показывали всякие красоты… Что случилось?