В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС - Хендрик Фертен

Во время курсов мы также, подобно парашютным войскам, учились одиночному ведению боя. Нас обучали оценивать обстановку и действовать в ситуациях, когда мы оказывались отрезанными от остальной части. Это требовало не только физической, но и теоретической, а также психологической подготовки. И здесь бойцы с Восточного фронта оказались идеальными учениками, благодаря предшествующему опыту боев на передовой в ходе Русской кампании. У нас за плечами была обширная практика, и знания, полученные от инструкторов, дополнялись тем, чему нас научила война.

Мы были готовы ко всему. И тем не менее во время практических занятий на местности мы вздрагивали, когда неожиданно распахивалась дверь муляжного дома и из нее выскакивала картонная фигура вооруженного человека, появление которой сопровождалось холостой автоматной очередью. Наши сердца начинали биться учащенно, когда из-за дерева вдруг выпрыгивала марионетка, размером в полный человеческий рост, или когда в нас летела учебная ручная граната, брошенная инструктором из-за кустов. Программа подготовки в мирных окрестностях Праги была очень хорошо разработана. Освоение этой программы действительно увеличивало наши шансы выжить и помогало нам лучше уничтожать врага.

В свободное время мы гуляли по «золотой столице» Чехословакии. В ту пору мы не сталкивались там с какими-либо проявлениями антигерманских настроений. Несмотря на мировую войну, эта страна фактически сохраняла статус нейтрального государства. Здесь был настоящий оазис мира и свободы, в то время как почти вся Европа так или иначе была охвачена конфликтом. Хотя Чехословакия и находилась под немецким протекторатом, она оставалась свободной в самоуправлении и внутреннем развитии. Ее мужчин не призывали в ряды немецкой армии. И, за исключением министерств обороны и иностранных дел, все места в государственной администрации принадлежали чехам.

Что мне особенно запомнилось, так это то, что мы могли здесь делать покупки даже без наших продуктовых карточек и нормально питаться в ресторанах, где были большие порции, которых не было во многих других странах Европы. Здесь процветала даже индустрия роскоши. Благодаря деятельности фактического рейхс-протектора Рейнхарда Гейдриха, Германия заключила с чехами экономически выгодные для них контракты, которые также вносили свой вклад в процветание Чехословакии.

В своем большинстве чехи были даже большими коллаборационистами, чем полагала британская палата общин, заявившая: «Чехи потеряли веру в себя и даже не протестуют против оккупации своей земли». Так, Гейдриху очень симпатизировал чешский рабочий класс, в особенности за его планы социальной защиты населения. Однако относительный мир и спокойствие в Чехословакии не устраивали руководство западных стран. И 4 июня 1942 года Рейнхард Гейдрих был убит в Праге английскими боевиками (этническими чехом и словаком), переброшенными в страну на британских самолетах. В знак протеста против этого убийства 30000 чехов вышли на Вацлавскую площадь Праги. Провокация, совершенная боевиками, привела к неожиданным для союзников результатам и стала в том числе причиной репрессивных мер со стороны немцев по отношению к жителям деревни Лидице.

Через некоторое время мне суждено было оказаться на еще одних армейских курсах, на этот раз в школе для сержантского состава СС в Лауэнбурге. Именно там я узнал о совершенном 20 июля 1944 года покушении на Гитлера в его Ставке в Восточной Пруссии. У нас, в Померании, этот день прошел спокойно, точно так же, как и все другие. Только через несколько часов после того, как новость дошла до нас, было введено особое положение, запрещавшее нам покидать казармы.

Надо сказать, что детали происшедшего нам были практически неизвестны, и даже в течение нескольких последующих дней до нас доходила лишь обрывочная, расплывчатая информация. Тем не менее нас очень возмутило, что кто-то осмелился совершить покушение на главнокомандующего в ситуации, когда русские и без того теснили немецкую армию. Мирное население Германии отреагировало точно так же. В те дни я не встречал никого, кто жалел бы о том, что покушение не удалось.

Мы были особенно поражены, когда через несколько недель узнали, что покушение было совершено влиятельными представителями высших чинов армии. Однако это проливало свет на неожиданные «инциденты», случавшиеся как на фронте, так и в тылу. Возможно, именно в этом крылись причины сбоев в работе немецкой военной промышленности, а также несвоевременность поставок теплой одежды на фронт, из-за чего погибло так много наших солдат. Спланированной диверсией была и неправильная интерпретация приказов, которая также стоила жизни огромному количеству бойцов. Более того, от изменников враг получал высокосекретную информацию из немецкого Генерального штаба. Безусловно, не было совпадением и то, что немецкая военная промышленность достигла высочайших объемов производства продукции именно в последние годы войны, т. е. после уничтожения заговорщиков.

Убийство Гитлера лишь усугубило бы положение Германии. Как говорится в пословице, прижившейся у многих народов, коней на переправе не меняют. В этом смысле показательно произнесенное уже после Второй мировой высказывание Ойгена Герстенмайера, одного из послевоенных председателей бундестага Германии и участника заговора, окончившегося покушением на главу рейха 20 июля 1944 года: «Участвуя в немецком Сопротивлении, мы не понимали или не хотели понимать, что война идет не против Гитлера, а против Германии. Лишь гораздо позднее нам суждено было осознать, почему все попытки уничтожить Гитлера были безуспешными и что это не было случайным стечением обстоятельств».

Известный в Германии историк профессор Гельмут Дивальд отмечал: «Действия оппозиции не давали ни малейшего шанса на то, что Германия оказалась бы в лучшем положении, даже если бы их путч удался и было провозглашено прекращение огня с немецкой стороны». Стоит сказать, что ряды оппозиции против Гитлера на треть состояли из немецкой аристократии, и движущей силой этого течения был вовсе не народ, а старые консервативные правящие круги Германии.

Если же предположить, что немецкая армейская верхушка якобы была едина во мнении, что Гитлера необходимо устранить еще до той попытки убийства, совершенной Штауффенбергом и его сообщниками, то тут же перед нами встает ряд неизбежных вопросов. Самый главный из них, который напрашивается незамедлительно: почему же тогда никто из представителей немецкого генералитета сам не убил Гитлера? Им всем разрешалось при встречах с ним иметь при себе личное оружие. Более того, эти офицеры могли отдать подобный приказ своим подчиненным и даже не рисковать собственными жизнями. Таким образом, покушение со стороны оппозиции было шагом одиночек. Да, этот шаг нес в себе большой риск и требовал немалой смелости. Однако надо сказать, что до этого многие, если не все из заговорщиков, процветали при режиме «богемского рядового» и достигли высокого ранга и многочисленных наград, которые стоили огромной крови бойцам, воевавшим на фронте.

Заговорщики начали действовать лишь тогда, когда в июне 1944 года союзники высадились на французские берега и поражение Германии стало очевидным. Согласитесь, это говорит о многом. Нацистская пропаганда осудила их вполне справедливо. Такого же мнения придерживалось и население Германии, которое видело в них изменников, предавших лидера, на верность которому они присягали. Сам Гитлер, говоря о результатах этого покушения, сказал так: «Комиссия в лице Провидения утвердила мои полномочия». Неудавшееся покушение придало немецкому лидеру дополнительную волю к борьбе и работе. Поколениям, выросшим после войны, конечно, тяжело отделить зерна от плевел. Но я советую им все-таки задуматься, кто в этой ситуации в действительности относился к идеалистам, а кто к приспособленцам.