Сотрудник отдела невидимок - Сергей Донской

– Когда снимают охрану? – спросил Юрьев.

– Утром.

– Знал бы, поплыл бы завтра.

– Я не виновата, – тихо произнесла Агата. – Меня держали в неведении точно так же, как тебя. Все, что мне оставалось, это молиться. И я молилась, Иван.

– Ты ведь католичка, – усмехнулся Юрьев, – а я православный. Так что мне твои молитвы как мертвому припарки.

Последовала продолжительная пауза.

– Но бог-то один, – нашлась Агата.

«И сатана один, – мрачно подумал Юрьев. – Пока люди веками выясняют, какого числа отмечать Пасху и сколькими пальцами креститься, сатанинское воинство не дремлет».

Он поискал взглядом яхту Казаева, но, конечно же, ничего не увидел во мраке. И сказал, устремив глаза к размытому ночью горизонту:

– Спасибо на добром слове, Агата. И вообще, спасибо за все. Ты хорошая девушка…

– Приятно слышать. Но почему такой заунывный тон? – Агата насторожилась. – Мы ведь не прощаемся?

– Прощаемся, – возразил Юрьев.

– Ни за что! – крикнула Агата, словно ей приходилось обращаться к нему не по телефону, а через разделяющие их километры. – Ты что, уезжаешь?

– Почему бы и нет? – сказал он.

– Но ты не можешь!

– Еще как могу.

– Ни в коем случае!

– Это еще почему?

– Приказ. – Юрьеву вспомнилась старая песня, которую напевал отец матери, когда уезжал из дома. Дан приказ ему – на запад, ей в другую сторону. – Прощай.

Не дожидаясь возражений, он оборвал связь и установил на своем телефоне блокировку на звонки с Агатиного номера. Они дали друг другу все, что могли, а остальное будет лишь пустой тратой времени. Продолжение всегда проигрывает началу. И в кино, и в жизни.

Бросив последний взгляд на черную равнину моря, Юрьев взял курс на приглушенные звуки музыки.

Было два часа ночи. Опустели кафе, аллеи в парках, тропинки, пересекающие газоны, тротуары. Закрылись аттракционы. Механический бизон для потешных родео неподвижно застыл посреди площадки, словно припоминая, скольких незадачливых ездоков сбросил со своей широкой спины прошлым вечером. Не двигались качели и карусели для детей. Журчали струи в наполняемых свежей водой бассейнах. От заповедника «Балтата» тянуло запахами тропического леса, но Юрьев принюхивался совсем к другим ароматам. Он хотел есть. Он был голоден, как волк.

Его не тянуло в шумное заведение с танцевальной площадкой, варьете или стриптизом. Не хотелось также добираться до «Славянского кита» или «Староболгарского стана». Он остановил свой выбор на открытой площадке ресторана «Добруджа», где на сцене негромко пели что-то из репертуара «Queen».

Прежде чем войти, Юрьев задержался у входа возле щита, на котором мелом были написаны наиболее ходовые блюда и напитки. Цены не показались ему заоблачными. Ответив на приветствие официанта, Юрьев вошел внутрь.

Несмотря на поздний час, в ресторане было многолюдно. Единственный свободный столик стоял в углу, являясь идеальным местом для наблюдения. Правда, наблюдать было не за кем. Усевшись, Юрьев пробежался взглядом по публике, но не обнаружил ни коварного брюнета в желтой кепке, ни кого-либо еще, похожего на чеченца. Он заказал большой, хорошо прожаренный стейк, картофель фри, салат, большой бокал пива и стал ждать, когда заказ будет выполнен.

Музыканты на сцене оборвали на середине хит «We Are The Champions» и запели по-русски:

Земля в иллюминаторе, земля

в иллюминаторе…

От сцены с довольным видом шел мордастый парень с толстым золотым жгутом на бычьей шее. За возможность послушать любимую песню он выложил не меньше сотни левов и явно гордился своим поступком. Приятели встречали его бурными аплодисментами и приветственными возгласами.

Перед Юрьевым возникли заказанные блюда. Он взялся за вилку и нож, а ресторанная группа перешла к ритмичному рефрену:

И снится нам не рокот космодрома,

Не эта ледяная синева…

Певец исполнял номер безукоризненно, ничем не хуже профессионалов. Фирменный знак, выделяющий Болгарию среди прочих курортов мира. Тут умели и любили музицировать. Недаром в здешних краях родился легендарный Орфей, певший в Родопских горах, чтобы вернуть из мертвого царства свою возлюбленную Эвридику.

Пока Юрьев рассеянно размышлял об этом, к сцене направился другой мужчина, настолько волосатый, что походил издали на большого орангутанга в человеческой одежде. Косясь на него, музыканты продолжали петь:

А снится нам трава, трава у дома,

Зеленая, зеленая трава…

Волосатый мужчина помахал деньгами и положил их у ног бас-гитариста. Музыканты ускорили темп, наспех покончили с травой у дома и заиграли вступление к допотопному хиту «Modern Talking». Солист перешел на дискант и зажмурился от удовольствия. Мордатый парень с цепью опрокинул в себя стопку водки и поднялся со стула.

«Значит, – рассудил Юрьев, – вскоре опять грянет чемпионская песня «Queen», а потом снова настанет черед космического рока по-русски. Если так пойдет дальше, то на протяжении всего ужина я обречен слушать только эти три песни».

Впрочем, ввиду позднего времени аппаратура группы была приглушена, так что музыка не раздражала слух и не действовала на нервы. Стейки в «Добрудже» готовили изумительные, а пиво было ледяным, резким и очень вкусным. Забыв о проблемах, Юрьев наслаждался пищей, когда до его ушей долетело слово, заставившее его окаменеть с непрожеванным куском во рту.

Это было слово «яхта».

Ого! После сегодняшних событий оно прозвучало для Юрьева, как выстрел из стартового пистолета действует на спортсмена, приготовившегося к бегу.

К бегу с препятствиями.

Ничего удивительного не было в том, что о яхте заговорили по-русски. Наши туристы издавна отдыхали вдоль всего болгарского побережья: от величественного мыса Калиакра на севере до экзотических джунглей реки Ропотамо на юге. Особенно много их стало здесь в последнее время, когда у России и Украины начались разногласия по поводу Крыма с его сотнями пансионатов и домов отдыха. Опасным сделался отдых и в Краснодарском крае, граничащем с мятежными кавказскими республиками. Те русские, которые не могли позволить себе провести отпуск в Таиланде или Испании, хлынули в Болгарию нескончаемым потоком. Местами он, как случается в природе, был мутным.

За соседним от Юрьева столом сидели три девушки. Через некоторое время он усвоил, что зовут их Верой, Надей и Любой, а род их занятий не составлял секрета с самого начала. Они были проститутками. Вызывающе одетые, ярко накрашенные, с почти оголенными грудями. В приглушенном свете их губы казались фиолетовыми, а подведенные глаза были огромными и черными, словно глазницы бледных черепов. Девушки были молоды и хороши собой, однако смотреть на них было не слишком приятно. Они словно сошли с полотна Эль Греко, написанного при лунном свете на кладбище с разрытыми могилами.