Кроваво-красная текила - Рик Риордан
Шрифт:
Интервал:
Гарза поставил рукоять серебряного пистолета на стол. В свете, падающем от монитора компьютера, он выглядел голубым и почти прозрачным, словно водяной пистолет.
— Это все, мистер Наварр?
— Осталось только одно. Какой у вас размер обуви, мистер Гарза?
Я улыбался. Гарза улыбался. Не спуская с меня глаз, он вставил мой диск в компьютер.
— Одиннадцать, широкий, мистер Наварр. А что до всего остального, если вас интересуют деловые вопросы, вам следует поговорить с мистером Шеффом.
— С которым? С тем, что находится в коматозном состоянии, или с тем, что держит в своем столе бокал «Песенки с приветом»? Похоже, оба в одинаковой степени осведомлены о семейном бизнесе.
Гарза покачал головой, судя по всему, я его разочаровал. Он показал мне ладонь, в которой не было пистолета.
— Вы это видите?
— Пальцы, я насчитал пять, — ответил я.
Он улыбнулся.
— Мозоли, мистер Наварр. То, что редко увидишь в наши дни. «Синий воротничок»,[83]который живет достойно, — это вымирающий вид, динозавр. — Он постучал по семейной фотографии дулом пистолета. — Я работаю на строительстве с пятнадцати лет, не получил формального образования, но умудряюсь неплохо содержать семью. Я уважаю своих нанимателей за то, что они дали мне такую возможность. И не собираюсь терпеть в своем кабинете в три часа ночи белых засранцев, закончивших привилегированную школу, которые пытаются все испортить.
Гарза продолжал улыбаться, но костяшки пальцев, сжимающих пистолет, побелели. С точки зрения закона мы оба знали, что он имеет право прямо сейчас пристрелить меня за преступное вторжение, и единственным осложнением, с которым он столкнется, будет чистка лежащего на полу ковра. Между тем «Паук Джон» вновь забросил свои сети, и зазвучала мелодия «Havana Daydreamin’».
— А теперь давай-ка посмотрим, что тут у нас, — сказал Гарза. — Перед тем как я сотру эту программу и решу, стоит ли стереть тебя.
В этот момент я увидел автомобиль. Когда он подъехал настолько, что его фары осветили окно за спиной Гарзы, тот бросил короткий взгляд через плечо и нахмурился, пытаясь понять, кем может быть столь ранний посетитель. Но я его тревожил заметно больше, и он снова повернулся к монитору. Я видел только фары, которые очень быстро приближались.
«Посмотрим, что произойдет, когда он свернет к воротам», — подумал я.
Очень глупо, Наварр. Машина не свернула к воротам. Я стоял, застыв на месте, и смотрел, как автомобиль легко пробивает ограду, проносится мимо моей подружки коровы, через клумбу с петуниями, и устремляется по мою душу.
Как мне кажется, я покатился в сторону двери еще до того, как взорвалось окно. Когда я открыл глаза, несколько столетий спустя, оказалось, что я застрял между стеной и перевернутым столом Гарзы. Всего лишь четыре дюйма отделяли меня от превращения в человеческую лепешку. Затылок горел от соприкосновения с ковром. Где-то рядом стонал Терри Гарза. Его сапог одиннадцатого размера упирался мне в лицо.
Я лежал на полу и видел лишь изуродованный передок машины, которая едва нас не прикончила — в нескольких местах из радиатора поднимался дым, торчал синий металл и перепутанные хромированные зубы, словно машина решила сожрать письменный стол Гарзы. Я чувствовал запах бензина. Наконец, я лениво посмотрел вверх и увидел три маленькие дырочки. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять: две из них — ноздри охранника. Третья принадлежала стволу его пистолета.
— Боже мой, — сказал Тимоти С, который навел на меня пистолет, но смотрел на машину. — Господи, будь я проклят.
Я попытался сесть, чтобы понять, куда он смотрит, но оказалось, что это не самая лучшая идея.
— Не вздумай даже срать, будь оно все проклято, — сказал Тимоти С.
Его голос так сильно дрожал, что не вызывало сомнений — он близок к истерике и почти готов выстрелить мне в лицо.
Я опустился на пол и подтолкнул сапог Гарзы. Гарза снова застонал.
Ноздри Тимоти С. продолжали трепетать. Его лицо и даже глаза пожелтели.
— Боже мой, — повторил он.
А потом его вырвало.
— Водитель мертв? — спросил я.
Охранник посмотрел на меня и попытался засмеяться.
— Да, можно и так сказать, урод.
Я очень медленно поднял руки.
— Послушай, мне нужно встать. Ты ведь чувствуешь запах бензина?
Тимоти С. молча смотрел на меня, продолжая держать на прицеле.
«Ладно», — подумал я.
И начал медленно подниматься, так, чтобы он видел мои руки. Затем я с трудом выбрался из-за письменного стола, изогнутого, точно вопросительный знак. Гарза продолжал стонать, лежа под грудой книг и вырванных с корнем растений.
Я оглядел место, где прежде находилась стена кабинета. И увидел старый темно-синий «Тандерберд» со складным верхом — во всяком случае, он был им до того, как пробил стену. Капот походил на контурную карту Скалистых гор, ветровое стекло разлетелось вдребезги. Кто-то зафиксировал рулевое колесо и прижал к полу педаль газа куском гранита. «Тандерберд» наверняка прошил бы здание насквозь, если бы не потерял переднюю ось, когда преодолевал фундамент.
Место водителя было занято.
Мои кишки начали растворяться и стекать вниз, в ботинки. Я сумел разглядеть орла, убивающего змею, на предплечье Эдди Мораги. Эдди был в той же хлопковой рубашке, как в тот вечер, когда он напал на меня возле «Хунг-Фонга». Вот только узнать его теперь было трудновато. Ничего удивительного — его лишили обоих глаз двумя выстрелами в упор.
Я не очень твердо помню, что происходило дальше. Очевидно, когда прибыла полиция, мы с охранником сидели среди осколков стекла, смотрели в пространство и беседовали, как старые друзья, о живых и мертвых. Гарза, в роли хора, стонал в углу. Я не обращал внимания на вопросы, которые задавал мне детектив Шеффер. Даже появление Джея Риваса не произвело на меня впечатления. Он затащил меня в комнату и влепил пощечину. Я в ответ лишь плюнул кровью и зубом, но продолжал видеть яркий свет приближающихся фар и обдумывал все существенные события, которые со мной произошли.
Чен-Мэн-Ченг однажды сказал, что, если твои движения доведены до совершенства, тайцзи можно заниматься даже в кладовке. Впрочем, он ничего не говорил о тренировках в тюремной камере.
Когда я проснулся, чтобы встретить новый день обычными утренними упражнениями, в голове у меня звучал набат, болел пустой желудок, а рот распух до размеров небольшой канталупы.[84]Моя одежда воняла застарелой мочой и семенем, которыми пропитался матрас на койке. На языке поселился вкус корма Роберта Джонсона. Короче, я выглядел и чувствовал себя хуже некуда, когда начал первую серию упражнений.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!