Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля - Дмитрий Николаевич Петров

class="p1">— Как что с того? — возмутился я. — Ты что, считаешь, что муж не должен был тебя прощать? И сравниваешь его с Мигелем?

— Да, — ответила Эстелла. — Вот и ты меня не понимаешь… Я думала, что ты меня поймешь. Надо было меня убить… Или побить хотя бы. Это было бы по-мужски. Так реагируют мужчины. А Симона я все так же люблю, но теперь эта моя любовь больше стала походить на жалость. А это уже не то. Женщина должна простираться ниц перед своим любимым, а не жалеть его…

— Я бы сказал, что ты должна молиться на своего мужа, — произнес я значительно.

— Я молюсь, — ответила Эстелла и неожиданно зевнула. — Я ему очень благодарна и постараюсь всей дальнейшей жизнью искупить свою вину перед ним.

Она это сказала так, таким голосом, каким школьники рассказывают на скучном уроке надоевшую тему…

— А зачем вообще террористы прислали ему видеокассету с твоими… упражнениями? — спросил я. — Это ведь вообще было совершенно излишне.

— Да нет, — протянула женщина. — Это весьма разумно. Кассета должна была вывести Симона из душевного равновесия. Когда человек напуган и расстроен, он легче управляем. Они и рассчитывали на это, что Симон почувствует безысходность и…

— И согласится на все, что от него хотели. — От отчаяния, понял я.

— Вот-вот, — улыбнулась Эстелла. — Они этого и добились. В том смысле, что Симон действительно испугался и почувствовал безысходность. Только реакция его оказалась прямо противоположной.

— В каком смысле?

— В прямом, — ответила женщина. — Симон из семьи потомственных военных. Отец, дед, и так далее. И корнями военное прошлое семьи уходит во времена короля Филиппа. Вернее, Жоао Второго, потому что Симон из португальцев. Ну, да это неважно.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, недоумевая. — Какое это имеет отношение ко всему происходящему?

— Прямое, — ответила Эстелла. — Симон может быть несчастным, жалким и каким угодно… Одним словом — обманутый муж. Этим все сказано. Но он человек долга. Это тебе не современные нувориши… Пять веков служения присяге — это накладывает на человека некоторый отпечаток. Террористы — деревенские парни и этого не могли предвидеть. Люди часто заблуждаются в таких вещах…

Симон понял, что его загнали в тупик, понял, что попал в безысходную и довольно щекотливую ситуацию, и решил не усугублять ее.

— Я не хотел ввязывать в это спецслужбы, — сказал он ночью, когда все наши беседы подошли к концу. — Но, вероятно, ошибся. И ты была права — надо было с самого начала сообщить обо всем. Тогда и ты не пережила бы всего, что ты пережила в лапах этих негодяев… И я поплатился за свою чрезмерную осторожность. Ну что ж, сейчас мы это исправим.

И действительно, Симон принял решение сообщить о террористах и вообще обо всем.

— Хватит бояться, — сказал он. — Жизнь показала, что если боишься малого несчастья, да еще вполне гипотетического, с тобой случается гораздо большее.

Только Симон решил обезопасить меня и мою честь. Поэтому он связался по телефону со своим старым приятелем в Мадриде. Они в детстве учились в одном лицее. А теперь Педро стал довольно большим человеком в министерстве внутренних дел. И Симон позвонил ему и сказал, что очень нуждается в помощи…

Надо отдать должное Педро — он сразу же приехал в Барселону. На следующий день он уже был у нас в гостях.

— Педро, — сказал ему Симон в моем присутствии. — Честь моей жены не должна пострадать. Я позвал тебя, потому что доверяю тебе. Здешним я тоже доверяю, и не стал бы звать тебя, но они наверняка сделают так, что о моей жене и о проявленной ею слабости станет известно всем и попадет в газеты… Это было бы ужасно. Поэтому сделай все так, чтобы об Эстелле вообще нигде не упоминалось.

И Педро пообещал все сделать именно так. Только он поставил условие, чтобы Симон удалил меня из города на время проведения операции по обезвреживанию террористов.

— Это — крупная банда, — объяснил он. — И от них можно чего угодно ожидать. А кроме того, мы должны взять их всех, и арестовать по настоящему.

Вот Симон и привез меня сюда. Мы все рассчитали, и полагали, что здесь, среди толп туристов я просто затеряюсь, и меня не найдут. Но мы ошиблись…

— А зачем они охотятся на тебя? — спросил я.

— Не знаю, — вздохнула Эстелла. — Это мне непонятно. Может быть, какие-то события произошли в Барселоне… Симон ничего мне не сказал по телефону. Но он завтра приедет.

— Ладно, — ответил я. — Во всяком случае до завтрашнего дня тебе нужно соблюдать осторожность. А это означает две вещи — сидеть у себя в номере вечером, и не быть одной. Что ж, это совпадает с моими планами. Как говорят в России — мы будем сочетать приятное с полезным…

Мы поехали дальше. До нашего городка оставалось уже немного пути.

— Вот что меня беспокоит, — прервала недолгое молчание Эстелла. — Так это я сама… О террористах, наверное, можно больше не беспокоиться, они больше не должны появиться. Вы с тем мужчиной сильно их напугали. А вот я сама себя беспокою…

— Кстати, — сказал я. — А ты не знаешь вчерашних парней, которым набил морду мой знакомый. Среди них нет твоих знакомых?

— Нет, — ответила Эстелла, недовольная тем, что я ее прервал. — Тех парней я никогда не видела. Но не забывай, что я вообще из террористов видела только Мигеля и Санчеса… Так что в этом нет ничего удивительного. Не понимаю только, что они хотели от меня.

Потом она продолжила с мрачным видом:

— А беспокоит меня в себе то, что прежде я себя не вела так развратно. Еще месяц назад мне и в голову бы не пришло в первый же день знакомства положить к себе в постель мужчину. Я и не думала, что можно с такой легкостью изменять мужу.

— Отчего же ты это сделала сейчас? — не удержался я от вопроса. — Меня уж нельзя назвать таким бешеным красавцем…

— Ну, дело не в этом, — сказала Эстелла. — Просто я как бы втянулась в секс. И стала легче к нему относиться. После всех моих приключений… Боюсь, что теперь это потрясло и изменило меня. Ведь когда я спала с Мигелем и с Санчесом, я изменяла не только Симону, но и себе самой. Я стала уже не такой, как прежде… Вот это меня и тревожит.

— А что тебя так уж сильно беспокоит? — спросил я. — Ведь ничего неприятного между нами не происходит…

— Напротив, между нами происходит даже много приятного, — улыбнулась женщина одними глазами. — Просто я