Ужас на поле для гольфа - Сибери Куинн

– Hélas, нет! – сказал он, пожимая плечами. – Я еще ничего не понимаю, друг мой. Я только пытаюсь растопырить руки, подобно слепому, над которым издевается толпа мальчишек, и мои бедные пальцы не могут ничего нащупать. Pah![86] Жюль де Гранден, ты – величайший глупец! Думай же, думай, тупица!

Он сел на краешек кровати, обхватив лицо руками, и наклонился вперед так, что его локти уткнулись в колени.

Внезапно он подпрыгнул, и одна из его волшебных улыбок осенила его мелкие правильные черты.

– Nom d’un chat rouge, друг мой, есть! Есть! – объявил он. – Питомцы… питомцы, о которых говорил старый вор автомобилей! Они находятся в подвале! Pardieu, мы посмотрим на этих питомцев, cher Троубридж, нашими четырьмя глазами. И почему этот отвратительный вор сказал, что «она» должна была стать одной из них? Теперь, во имя сатаны и серы, кого он подразумевал, говоря «она», если не несчастного ребенка с глазами la grenouille?[87] А?

– Почему… – начал я, но он махнул рукой.

– Давайте, давайте, пойдем, – убеждал он меня. – Мне не терпится, я волнуюсь, я не властен над собой! Мы обследуем дом и лично убедимся, какие-такие питомцы содержатся у человека, показывающего молоденьким девушкам их деформированные лица в зеркале и – parbleu! – крадущего автомобили у моих друзей!

Мы быстро спустились по главной лестнице, отыскивая вход в подвал. Наконец, нашли дверь и, вооружившись свечами из зала, держа их над головами, стали спускаться по шатким ступенькам в темный как смоль подвал с влажными заплесневелыми стенами и сырым земляным полом.

– Parbleu, темницы château в Каркассоне будут повеселее, – заметил де Гранден, остановившись на ступеньке, водя свечой над головой и осматривая мрачные своды.

Подавляя дрожь от холода и дурного предчувствия, я посмотрел на каменные своды без окон и всяческих отверстий, готовясь вернуться назад.

– Здесь нет ничего, – заявил я, – это можно увидеть и вполглаза. Место так же пусто, как…

– Быть может, друг мой Троубридж, – согласился он. – Но Жюль де Гранден не смотрит вполглаза. Он использует оба глаза и неоднократно, если его первого взгляда оказывается недостаточно. Взгляните на тот деревянный настил! Что вы скажете о нем?

– Ну… кусок дервянного покрытия… – рискнул предположить я.

– Может – да, может – нет, – сказал он, – давайте посмотрим!

Он прошел по подвалу, наклонился и обратился ко мне с удовлетворенной улыбкой.

– У настила обычно не бывает колец, друг мой! Ха! – Он ухватился за железное кольцо и поднял деревянную крышку, обнажившую почти трехфутовый люк с деревянной, почти вертикальной лестницей, ведущей в непроницаемую темноту.

– Allons, мы спускаемся, – заявил он, оборачиваясь и ступая на верхнюю ступеньку лестницы.

– Не будьте глупцом, вы же не знаете, что там… – посоветовал я.

– Верно, – ответил он, когда его голова сровнялась с полом, – но через миг узнаю. Так вы идете?

Я с досадой вздохнул и последовал за ним.

На последней ступеньке он остановился, поднял свечу и огляделся. Вокруг нас была земляная шахта с перекрытиями из досок и деревянными балками.

– Ах, все только усложняется, – пробормотал он, ступая в темный туннель. – Вы идете, друг мой Троубридж?

Я последовал за ним, размышляя, что может оказаться в конце этого темного, покрытого плесенью прохода – но мой взгляд встречал только древесный грибок и сырые земляные стены.

Де Гранден продвигался на несколько шагов впереди меня. Пройдя приблизительно пятнадцать футов, я услышал крик удивления и ужаса моего компаньона и в два прыжка оказался рядом. Прибитые гвоздями к деревянным блокам, с обеих сторон туннеля свешивались белые блестящие предметы – и разум отказывался узнавать их. Но даже непрофессионал не перепутал бы их ни с чем другим, тем более я, врач. Справа, призрачно белея в мерцании свечей, висели кости человеческих ног, отлично собранные от ступней до таза.

– Боже правый! – воскликнул я.

– Sang du diable! – прокомментировал де Гранден. – Посмотрите, что вот там, друг мой! – И он указал на противоположную стену. Четырнадцать скелетов рук, полностью собранных от лопатки до кончиков пальцев, свисали с деревянных балок.

– Pardieu, – пробормотал де Гранден. – Я знал людей, собирающих чучела птиц и засушенных насекомых; знал тех, кто хранил египетские мумии и даже черепа давно умерших людей – но никогда прежде не видел коллекции рук и ног! Parbleu, он caduc[88] – безумный чудак, если я что-то понимаю.

– Так это они и были его питомцами? – спросил я. – Да, он несомненно безумец: держать такую коллекцию да еще в таком месте. Бедняга…

– Nom d’un canon! – вмешался де Гранден. – Что это?

Из темноты донесся странный, невнятный звук, будто человек пытался говорить с набитым едой ртом. А за ним, словно проснувшееся эхо, этот звук повторился, умноженный в несколько раз – словно бормотали около полдюжины младенцев или такое же количество ненормальных взрослых.

– Вперед! – Отвечая на неизвестный вызов, как воин, повинующийся звуку трубы, де Гранден бросился в сторону странного шума, освещая себе по сторонам. Затем послышалось:

– Nom de Dieu de nom de Dieu! – завопил он. – Смотрите, друг мой Троубридж! Смотрите и скажите: вы видите то, что вижу я, или я тоже сошел с ума?

Вдоль стены выстроились в ряд семь маленьких деревянных клеток, каждая с дверцей из вертикальных планок, наподобие таких, в которых крестьяне держат куриц, не больше. В каждой из клеток находился объект, подобный которому я никогда прежде не видел, даже в кошмарных снах.

Они имели туловища людей, хотя ужасно отощавших от голодания и покрытых грязной коростой – но на этом подобие человеку прекращалось.

С плеч и с талии свисали вялые отростки плоти, верхние, заканчивающиеся плоскостями, подобными плавникам и отдаленно напоминающими руки; нижние конечности, когда-то бывшие ногами, завершались пятью иссохшими фрагментами плоти – пальцами.

На худых шеях крепились головы с карикатурными лицами – плоскими, без носов и подбородков, с ужасными иссеченными и расходящимися глазами, с разверстыми отверстиями от щеки до щеки вместо ртов и – о, ужас ужасов! – с выступающими на несколько дюймов языками, качающимися в бессильной попытке произнести слова.

– Сатана, твое искусство превзойдено! – крикнул де Гранден, высвечивая клочки бумаги, украшающие каждую из клеток наподобие названий животных в зверинце. – Смотрите! – сказал он, указывая дрожащим пальцем на надпись.