Судьба офицера - Александр Тамоников

— Ты на время-то посмотри?

Светящиеся стрелки показывали 23-20.

Это совершенно не смутило старшего лейтенанта:

— И что? Леха в самом поселке живет, недалеко от железнодорожной станции. Нам в войсковую часть и въезжать не надо. А спит, разбудим, невелика фигура! Короче, боец, — Григорьев повернулся к водителю, — давай сейчас прямо, первый перекресток налево, дальше скажу, куда ехать. Но недалеко!

Водитель подчинился, а Запрелов лишь покачал головой. Он удивился поведению всегда тихого и незаметного в батальоне Григорьева.

«КамАЗ» остановился возле двухэтажного кирпичного дома.

Старший лейтенант потер руки:

— Вы сидите здесь! Я скоро!

И исчез в темноте заросшего кустарником проулка. Угостив сигаретой водителя, закурил и Запрелов. Задумался. И для чего, собственно, его вызывали в госпиталь? А главное, одного! Ради одного какого-то капитана организовали комиссию. Таких, как Илья, служащих в дивизии и стоящем по соседству корпусе офицеров, имевших ранения после Афгана, было достаточно, и комиссию, если рассуждать здраво, должны бы провести для всех скопом. А устроили осмотр одного его. Почему? И именно в дни, последовавшие за ночным происшествием? Уж не ход ли это какой комбата? Хотя как Палагушин мог влиять на госпиталь? Не в том он чине, чтобы мгновенно организовать комиссию, чтобы убрать на время из части его, Запрелова! Да и смысла убирать ротного у комбата не было никакого. ЧП налицо. Оно зафиксировано документально. Имеется масса свидетелей, плюс потерпевший. Палагушину не удастся замять этот конфликт. Так зачем убирать из батальона Запрелова? Нет! Тут, видимо, на самом деле имеет место обычное головотяпство госпитального командования. Наверное, общую комиссию провели, а про Илью забыли. А отчитываться надо? Надо! Вот и вызвали его, чтобы галочку недостающую поставить. Бардак, он и есть бардак.

Не успев докурить сигарету, Запрелов увидел Григорьева, тащившего, слегка согнувшись, две двадцатилитровые канистры. Илья спрыгнул из кабины ему навстречу. Помог загрузить в кузов. Закрепив канистры к борту, Григорьев довольно проговорил:

— Вот теперь порядок! Сорок литров, как с куста! И никаких тебе накладных, приходов, расходов, списаний. Пей, не хочу!

Илья спросил:

— А спирт-то нормальный? Не метиловый?

— Да ты что? Чистоган медицинский! Хочешь, прямо сейчас проверим?

— Нет! Давай уже по приезде.

— Только так, Илья! Пойдем к тебе. У тебя же и припрячем канистры. Ты человек холостой, к тебе всегда заглянуть можно. Я тоже не женатый, но соседи, мать иху, зампотыл полка напротив живет. Пронюхает про спирт, кранты! Идет?

Запрелов согласился. Ему было без разницы, куда определить канистры. Тем более в квартире имелась уютная кладовка на веранде.

Гарнизонный КПП прошли в 1-40. И через пять минут остановились у дома Запрелова. Перетащили канистры в квартиру капитана.

Начпрод предупредил:

— Ты оставайся на месте, отлей огненной воды в баллон трехлитровый, разбавь по уму, я отгоню машину в парк, договорюсь с дежурным, чтобы отметил заезд часов на шесть, заскочу в столовую, возьму закуски, у тебя, поди, шаром покати, и приду! Оценим слезиночку!

— Ты солдата не забудь пристроить. Можешь ко мне в роту. Скажешь ответственному дежурному, что я приказал.

— Понял! А то я уж хотел его при столовой оставить, на лавке! Ладно! Пошел.

Проводив старшего лейтенанта, Запрелов занялся спиртом. Развел его процентов на сорок, чтобы покрепче пойло вышло. Дождался, пока смесь остынет, попробовал. Спирт оказался превосходным. Ни намека на какой-либо посторонний привкус.

Через полчаса прибыл Григорьев с двумя банками тушенки, хлебом и пакетом соленой капусты.

Запрелов поинтересовался:

— Как там в части?

— Да как всегда! В парке Хорек дежурит. Уже под градусом. В роте у тебя спокойно. Дежурный старший лейтенант Саня Вакулаев. Бойца принял как положено. Спросил, где ты? Я сказал, дома! Он просил передать, что утром тебе лучше быть в подразделении. Почему, не объяснил. Только, Илюша, вид у него какой-то удрученный! Загонял ты своих взводных, видно!

— Удрученный, говоришь? И передал, чтобы утром я пришел? Лады!

Начпрод спросил:

— А тебе когда по бумагам на службу являться?

— Послезавтра, вернее уже завтра, короче, 23 числа.

— А утром будет двадцать второе! Плюнь на всех и отдыхай!

— Посмотрим!

Устроились на кухне.

Выпили. Закусили, перекурили. Продолжили пьянку.

Отчего-то, почувствовав неясную тревогу, Запрелов пил мало в отличие от Григорьева.

Начпрод уже после третьей солидной, надо признать, дозы, еле ворочая языком, проговорил:

— Шабаш! Ты как хочешь, Илья, а я остаюсь у тебя. До дома не дойду! Где мне прилечь?

Илья постелил ему на полу. Свернувшись калачиком, Григорьев мгновенно уснул. Илья же не смог сомкнуть глаз до пяти утра. И только в шестом часу задремал, чтобы в семь уже быть на ногах. Его подташнивало, руки слегка дрожали, на душе было неспокойно. Подумав, все же решил похмелиться. Выпил полкружки спирта. Сразу полегчало. Тошнота ушла вместе с тревогой, голова прояснилась. И перегар вроде свежаком перекрылся. Закусив, почувствовал себя бодро. Побрился, помыл голову. В общем, оклемался. Теперь предстояло поднять Григорьева. Судя по тому, как крепко спал старший лейтенант, Запрелов настроился на долгое пробуждение своего ночного собутыльника, но тот, как ни странно, встал легко, стоило лишь капитану тронуть его за плечо и произнести:

— Подъем!

И начпрода не мучило похмелье. Он выглядел так, будто пьянки и в помине не было. Перекусив и приведя себя в порядок, Григорьев сказал:

— Разбегаемся! Приехали около шести утра. Тебе и так на службе делать нечего, а я выходной себе пробью. Или ты тоже решил в часть идти?

— Но взводный же просил прийти?

— Не просил, а сказал, что тебе лучше с утра быть в роте. Это не одно и то же. Я бы не пошел.

— Ладно. У каждого свои дела.

— Это точно! Тогда я свалил. О спирте никому ни слова. Я в обед баллон отолью, остальное пусть стоит. Нет, ты, конечно, можешь употреблять, но другим не свети. Иначе и сами влетим, и дружка из ракетной бригады подставим.

Рота готовилась к построению, когда Запрелов подошел к казарме. Выслушав доклад дежурного, прошел в канцелярию, где находился старший лейтенант Вакулаев. Илья поприветствовал его:

— Привет, Саня! Как у нас тут дела?

— Да как сказать? Непонятка прет, командир!

Запрелов насторожился:

— А в чем дело?

— Как ты уехал в понедельник, сразу объявились и Городин, и Русанов. Затем наши сержанты со старшиной и Гуревичем. Комбат забрал их в штаб. Там продержал почти целый день. Уж не знаю, чего они там делали, но вернулась капелла в весьма хорошем настроении. И это при том, что за содеянное им грозят большие неприятности, а кое-кому и дисбат светит. Что бы это значило?